Guest
Долгое время были известны лишь фотографии этого момента __ Хроника и запись чтения Пастернаком стихотворения “Ночь“: “Его последние строки обращены к художнику, к поэту — к любому творческому человеку“ () 31 октября 1958 прошло общемосковское собрание писателей, на котором второго русского нобелиата по литературе в очередной раз осудили за роман (). Стенограмма собрания — один из первых документов, распространявшихся нелегально (в самиздате), наряду с записью Вигдоровой суда над Бродским (). Председательствующий на том заседании С.Смирнов говорил, задавая установку последующим ораторам: “...группа московских писателей, возмущенная поведением Пастернака, составила письмо, которое предполагалось опубликовать в газете и которое подписало большое число московских писателей. [...] Как видите, здесь не только московские писатели, но и те, которые в этот период находились в Москве. Это письмо должно быть опубликовано в печати, но возникла мысль: почему письмо подписано только группой московских литераторов, разве Московская организация в целом не хочет выразить свое мнение по поводу того, что произошло в нашей среде? И было решено созвать это совещание, чтобы прозвучал голос всего коллектива московских писателей. Нам, московской организации, нельзя пройти спокойно мимо этого тяжелого факта предательства, которое произошло в нашей среде“. 27 окт. Смирнов участвовал в совместном заседании президиума правления СП СССР, бюро оргкомитета СП РСФСР и президиума правления Московского отделения СП РСФСР, на котором единогласно было принято постановление об исключении Пастернака из СП СССР. Несколько писателей на собрание не явились по болезни, из-за отъезда или без указания причин (в т.ч. Твардовский, Шолохов, Каверин, Лавренёв, Маршак, Эренбург, Л.Леонов). Смирнов: “«Доктор Живаго», по моему глубокому убеждению, является апологией предательства. Я, когда закрыл эту книгу, как-то невольно согласился со словами т.Семичастного, сказанными им на Пленуме ЦК комсомола []. Может быть, это были несколько грубоватые слова и сравнения со свинством, но, по существу, это действительно так. Ведь 40 лет среди нас жил и кормился человек, который являлся нашим замаскированным врагом, носившим в себе ненависть и злобу. Так же, как доктор Живаго, он боялся открыто перебежать на сторону врага. . [о реакции Пастернака на присуждение ему Нобелевской, от которой его вынудили отказаться] После этого этот человек, который был всегда внутренним эмигрантом, окончательно разоблачил себя как врага своего народа и литературы. Этот акт поставил окончательно точку политического и морального падения Пастернака. Этот акт завершил круто его предательские действия. Мне кажется, что достоин такой гражданской казни и Пастернак, и кажется, что нам следует обратиться к правительству с просьбой лишить Пастернака советского гражданства!» (Аплодисменты)“ К.Зелинский: “передо мной внутренний эмигрант, враг, совершенно враждебный идейно, человечески, во всех смыслах чужой человек. [...] Я не хочу перечислять всю эту мерзость, дурно пахнущую, оставляющую очень скверное впечатление. [...] имя Пастернака сейчас на Западе, откуда я приехал, это синоним войны. Пастернак — это знамя холодной войны. [...] Пастернак одинок, это самый жалкий реакционный отщепенец“. Ошанин (Пастернак в 40-х дал ему рекомендацию в Союз писателей): “Мы давно знаем, что рядом с нами живёт человек, которого трудно назвать по-настоящему советским человеком. Но за талант и необычайное возвеличивание этого таланта и поднятие его на какой-то невиданный пьедестал мы возились с ним непростительно долго. Пастернак, по существу, является ярчайшим примером космополита в нашей среде. У нас было много разговоров. Это настоящий законченный образец космополита Если этот человек не желает жить с нашим народом, если он не хочет работать на коммунизм, не понимая того, что это единственное, что есть в мире, что может спасти человечество от того пути, на который его толкает империализм, если человек последние годы находил время возиться с боженькой, если этот человек держит всё время нож, который всё-таки всадил нам в спину, то не надо нам такого человека, такого члена ССП, не надо нам такого советского гражданина!“ Пастернак выдвигался на соискание Нобелевской премии по литературе с 1946 по 1950 ежегодно, а также в 1957 В 1958 его кандидатура была предложил прошлогодний лауреат Камю, и 23 октября Пастернак стал вторым русским писателем (после Бунина), удостоенным этой награды, причём не только за роман, который Лекманов назвал “итогом его жизни“, но и “за значительные достижения в современной лирической поэзии“, как следует из формулировки премии.
