Guest
Упоминаниями о Нарбуте сопровождаются и «Новые материалы и исследования», посвященные жизни и творчеству Блока, в 5-ти томах «Литературного наследства». Упоминания эти, данные вскользь, в целом представляют его как деятельного участника пред- и послереволюционной литературной жизни. В 4-м томе пятитомника, в разделе «Блок и литераторы», опубликовано письмо Нарбута Блоку, обширные выдержки из очерка Нарбута «О Блоке. Клочки воспоминаний», с комментариями Тименчика об издательской деятельности Нарбута, в частности его деятельное участие в выпуске журнала в 1911 г. «Gaudeamus», а в 1918-19 издание в Воронеже журнала «Сирена». [...] В «Максим Горький и советская печать» (1964) целый раздел отведен переписке Горького и Нарбута. Из предисловия к ней: «до Октябрьской революции принадлежал к группе акмеистов. После революции выступал со стихами, приветствующими советский строй». Опубликованное письмо Нарбута Горькому от 7 августа 1925, и ответ Горького из Сорренто от 17 августа в полной мере раскрывают масштаб личности Нарбута-издателя, наглядно иллюстрируя эпистолярную формулу Серафимовича о нем как о «собирателе литературы земли Союзной», а также воспоминания работника отдела печати ЦК о Нарбуте как о руководителе «принципиальном и сведущем в делах не только поэзии, но и литературы вообще». Д.Мирский: «Абстрактные, расплывчатые, туманно-религиозные образы наводняют стихи Ахматовой, Гумилева. Мандельштам вместо конкретных предметов давал однословные сцепления ассоциаций». И только у Нарбута и Зенкевича отмечалось «последовательное выполнение акмеистической программы». Именно эта «последовательная» верность Нарбута акмеизму с его «словом-названием вещи» позволила литературоведам начала 80-х включить его в число поэтов, которых революция «выводила из замкнутого прежде круга абстрактно-схоластических суждений о некоем «новом искусстве» и «новом миросозерцании», открывала. творческие перспективы». Показателен круг этих авторов, футуристический (исключая Тихонова и Городецкого) по духу: «Хлебников и Н.Тихонов, С.Городецкий и Н.Асеев, В.Каменский и Нарбут». В этой обзорной статье В.Г.Базанов впервые за долгое время предпринимает попытку объективной оценки фигуры поэта, делая акцент на «раздвоении» авторской личности» Нарбута: «По-своему противоречивой была и поэзия Нарбута — активного в прошлом участника акмеистического «Цеха поэтов». В отличие от многих других акмеистов он сразу после революции зарекомендовал себя деятельным организатором литературной жизни Однако в его стихах было немало контрастов. Автор примечательной для своих лет поэтической формулы-обобщения: «Россия Разина и Ленина,// Россия огненных столбов!.» - он мог в одном и том же году горячо призывать пролетарские массы в бой за светлое будущее («Товарищи! За трудовое право, За власть Советов - каждый, кто крылат, Иди федеративною облавой!), взволнованно заострять внимание читателей на смертельной опасности, которая нависла над страной («Ты видишь, ты слышишь, ты знаешь, рабочий: Коммуна в опасности! Враг у ворот!»), а вместе с тем в традициях акмеистического воспевания «грубой плоти» живописать натуралистически отталкивающие картины». Формулируя тезис о «раздвоении» нарбутовской личности, исследователь резюмирует: «Как непросто подчас проходило овладение новым жизненным материалом даже у тех, кто искренне стремился слить свой голос с голосом революционной эпохи. И не случайно в 20-е Нарбут совсем отходит от поэтического творчества. Убедившись в невозможности использовать старые акмеистические принципы в новой поэзии и не найдя им достойной замены, он целиком переключается на организационную и партийную работу». Это резюме по сути перефразирует ещё при жизни Нарбута, до его опалы, выдвигавшуюся версию отказа от поэзии. В СССР в 1990 через 7 лет после подготовленного Чертковым парижского издания, на волне «возвращенной» литературы, большим тиражом выходит сборник Нарбута. Эта книга, подготовленная в издательстве «Современник», снабженная большим предисловием и комментарием, стала первым наиболее полным собранием стихотворений поэта, увидевшим свет на его родине. Казалось бы, вернувшись из небытия к широкому читателю, неповторимый художественный мир одного из самых ярких поэтических новаторов 20 века станет объектом пристального внимания исследователей и читателей. Ведь именно так настигла волна признания друзей Нарбута — Гумилева, Мандельштама, Ахматову. Параллельно с выходом сборника в СССР, в «Новом журнале» (Нью-Йорк) появилась подборка Нарбута «Стихотворения: монастырские песни». Ранние произведения 1911-1913 и предисловие к ним акцентировали внимание на практически не изученной лирике поэта, к тому же впервые предпринималась попытка сосредоточиться на собственно «духовной» сфере творчества Нарбута. Тогда же появились книги воспоминаний Н.Мандельштам, Э.Герштейн, В.Шаламова, С.Липкина, где имя Нарбута упоминается достаточно часто“.
