Guest
Блакитный (укр.) – голубой. Притин – предел, с оттенком привязанности – точка стояния, «к чему что приурочено» (Даль), притинный – укромный, приютный. Волосы Вероники – созвездие сев. полушария. Футурист- акмеист, “выдающийся организатор лит.процесса, талантливый журналист и редактор, крупный общественный и партийный деятель. 1911: активнейшее участие Нарбута в издании в Петербурге журнала «Gaudeamus», в котором сотрудничали Блок, Брюсов, Волошин и состоялся поэтический дебют Ахматовой. Оформленный Г.Нарбутом и Билибиным сборник «Аллилуйя» напечатан шрифтом Псалтыри 18 в., клише обложки изготовила Синодальная типография. Стихи в подражание озорному фольклору украинских бурсаков были вызывающе грубы и антиэстетичны, славословили «нежить» и «погань». Вместе со сборником Зенкевича «Дикая порфира» «Аллилуйя» явилась наиболее эпатирующим примером «адамизма». Гумилёв писал, что Нарбут и Зенкевич «возненавидели... все красивые слова»: «Их внимание привлекло всё подлинно отверженное, слизь, грязь и копоть мира. Но там, где Зенкевич смягчает бесстыдную реальность своих образов дымкой отдаленных времен или отдаленных стран, Нарбут последователен до конца...» Опираясь на воспоминания детства, заостряя некоторые черты гоголевской сатиры и гротеска, Нарбут изображал низменные стороны провинциального быта в духе непривычной для русской литературы поэтики безобразного. Параллельно экспериментальным стихам, продолжавшим манеру «Аллилуйя» («Баня», «Порченый», «Самоубийца» и др.), писал и традиционного толка стихи. Гумилёв писал жене: «убежден, что из всей послесимволической поэзии ты да, пожалуй (по-своему), Нарбут окажетесь самыми значительными» В 1914 настоятельно советовал ей обратить внимание на Нарбута. 1918: в Воронеже Нарбут выпускает двухнедельник «Сирена», первое послереволюционное литературное периодическое издание, где печаются Блок, Гумилёв, Ремизов, Брюсов, Пильняк и др. В этот период, отмеченный в судьбе поэта трагической вереницей ситуаций «на грани смерти», он пишет: «Жизнь моя, как летопись, загублена Киноварь не вьется по письму. Я и сам не знаю, почему Мне рука вторая не отрублена. Руку он потерял после нападения банды на имение тестя в рождественскую ночь 1918, которую собралось праздновать всё большое семейство. Младший брат и управляющий имением были убиты, чудом спасся 2-летний сын Нарбута. Поэта, получившего несколько штыковых и пулевых ран, свалили вместе с трупами в навоз, что и помогло ему не замерзнуть. Утром, тяжелораненого, жена отвезла его в город, где из-за начавшейся гангрены ему ампутировали кисть. В октябре 1919 «коммунистического редактора», пробиравшегося по занятой «деникинцами» территории, в Ростове-на-Дону арестовывают белые. «Как большевицкого поэта и журналиста» Нарбута приговаривают к расстрелу, и только внезапный налет красных возвращает ему свободу. Бумага «об отказе от болылевицкой деятельности», которую Нарбут под страхом смерти якобы подписал тогда в застенках, в 1928 и решит вопрос о смещении его со всех руководящих постов и исключении из партии. Багрицкий считал его своим учителем Нарбут арестован осенью 1936 по обвинению в пропаганде «украинского буржуазного национализма». Всем членам «группы украинских националистов — литературных работников» предъявили обвинение в антисоветской агитации. 23 июля 1937 постановлением Особого совещания при НКВД каждый из 5 обвинённых осуждён на 5 лет по статьям 58—10 и 58—11 УК РСФСР. Осенью Нарбут этапирован в пересыльный лагерь под Владивостоком, в ноябре — в Магадан. 2 апреля 1938 во время кампании массового террора в колымских лагерях (декабрь 1937 — сентябрь 1938) против Нарбута было возбуждено новое уголовное дело по обвинению в контрреволюционном саботаже. 4 апреля был допрошен, 7 апреля составлено обвинительное заключение и постановление тройки НКВД. 14 апреля 1938, в день своего 50-летия, расстрелян. Реабилитирован в 1956 «за отсутствием состава преступления». Исследователи 60-х всё смелее включают Нарбута в контекст «разрешенных» к изучению как одного из тех поэтов (вместе с Городецким, Ахматовой), которые «постепенно вошли в советскую литературу». В 60-е широкое распространение получила легенда, что Нарбут вместе с несколькими сотнями заключённых-инвалидов был утоплен на барже в Нагаевской бухте. Причина в том, что при реабилитации в осенью 1956 родственникам была выдана справка с намеренно сфальсифицированной датой смерти — 15 ноября 1944. Подлинные обстоятельства его гибели были установлены лишь в конце 80-х. Освобождаясь от ярлыков, слухов и легенд, личность одного из самобытнейших поэтов 20 в., с необычайной полнотой вобравшая и феноменально воплотившая «тектонические разломы», пожалуй, самой яркой и трагической эпохи русской истории, предстает в многогранности творческих устремлений. Возвращение в большую литературу наследия того, кому Гумилев прочил «одно из самых значительных мест в послесимволической поэзии», затянулось на полвека“
