Guest
В более высоком качестве: “Последним идеалистом“ называл Копелева Евтушенко, “русский Махатма“ сказал про него академик В.Иванов. “Махатма“, в переводе с санскрита, человек щедрой всеобъемлющей души. Он прожил долгую жизнь, в течение которой было все, что могло выпасть на долю человека XX века – революция, война, тюрьма, лишение гражданства. И через все испытания Лев Копелев пронёс верность гуманистическим убеждениям. «Переписка: Генрих Бёлль — Лев Копелев. 1962-1982»: “В доме Р., сотрудника Академии наук, возник литературно-музыкальный салон. Там по четвергам собирались слушать музыку. В семье был отличный магнитофон, один из первых таких в Москве. Мы впервые услышали там произведения Стравинского, Шенберга, Берга и других композиторов, которые числились формалистами и потому не исполнялись в концертах. В том же доме читали стихи Анна Ахматова, Пабло Неруда, Давид Самойлов, Иосиф Бродский, Геннадий Айги и вовсе неизвестные еще поэты. В 60-е да и в 70-е годы таких салонов возникало все больше, но они становились более замкнутыми. Однако в некоторых домах, в том числе и в нашем, сохранялся дух открытых кружков ранней оттепели. Мы еще дышали им в последние дни, прощаясь с Москвой…“ “подарил Ахматовой свою книгу о «Фаусте» с такой надписью: «Анне всея Руси от одного из миллионов почитающих и любящих верноподданных». В мае 1963 мы были в Ленинграде и на «авось» пошли к Ахматовой. Она была в просторном кимоно, расшитом золотом по черному. По-молодому захлопала в ладоши. — А я с утра чувствовала, что сегодня будет радость. Эта встреча и смутила, и осчастливила. Разговор сразу пошел непринужденный. Она расспрашивала о московских новостях. Ее интересовало все — приятное, и неприятное: как вели себя Эренбург и Вознесенский, почему начальство набросилось на Евтушенко, что представляют собой работы Э.Неизвестного, кто и как ругал Копелева за «абстрактный гуманизм»? Потом вспоминала о своем: — Все знают про 1946-й. А ведь это было во второй раз. Обо мне уже в 1925-м было постановление. И потом долго ничего не печатали. В эмиграции пишут, что я «молчала». Замолчишь, когда за горло держат. Постановление 1946г. я увидела в газете на стене. Днем вышла, иду по улице, вижу — газета и там что-то про меня. Ну, думаю, ругают, конечно. Но всего не успела прочесть. Потом мне не верили: «Неужели вы даже не прочли?..» Но я в тот день стала замечать — знакомые смотрят на меня, как на тяжело больную. Одни осторожно заговаривают, другие обходят. Я не сразу сообразила, что произошло. А на следующий день примчалась из Москвы Нина Антоновна“ () Копелев в 1991-м — с О книге «Лев Копелев: Гуманист и гражданин мира»:
