Guest
Я устал строить город, но усталость дана, чтобы вырастить горы и спуститься до дна, и на всём протяженьи видеть смысл и резон, и в событьях сражений приближать горизонт. Приближать, опасаясь, но не черной дыры, а того, что, спасая, находились дары. Что порой против правил, страхов, снов и примет чувства, листьев оравой, превращались в предмет. И предмет превращался то в слова, то в глаза. И мой город вращался. Слыша в нём голоса, я мужал в том вращенье, запасая момент. Я твердел в миг прощенья,.. но крошился цемент. Потому что мой город вырастал из себя. Небо – цвета кагора, перед ним – кисея. И пока он крошится под дыханьем шагов, мне осталось решиться без участья богов побороть демон страха, город сделать иным. Кисея как рубаха, как халатик… «Сними!» Нету в просьбе геройства: если только печаль таинств мироустройства… «Боги!..» Близость плеча в центре той центрифуги говорит об одном, что совсем не с испуга я спусти
