Guest
Меня дезориентирует, когда сначала проявляют восхищение, а потом начинают обесценивать. Возникает вопрос, как относиться и обращаться с тем, что тебя наполняет и благотворно на тебя влияет, вдруг превращается, в то что начинает тебя отравлять и тебе нужно от этого защищаться. Есть одна вещь за которую можно уцепиться и обрести равновесие в этой ситуации. В таких проявлениях, начинайте воспринимать человека, как ребёнка, которому не понравилось, чем сегодня накормили его ЭГО и, он проявляет своё неудовольствие. Главное, в эти минуты не воспринимайте его, как объективный показатель. Детка Консуэло, дорогая, Мышка моя в перышках, милая таволга, женушка моя, сумасшедшая, мой малыш, как вы там? Мне вас не хватает. Всерьез, как свежей холодной воды. И при этом только Господь знает, как вы невыносимы, яростны и несправедливы. Но за всем этим тихо теплится огонек, нежность, доброта, жена. Детка дорогая Консуэло, вы моя жена на всю жизнь, до последнего вздоха сердца, и я прощаю вам все лишнее, потому что мало-помалу, потихоньку вы выкинете все плохое, громкое, поверхностное и станете такой, какая вы на самом деле: ласковой помощницей, старающейся помочь. Мне очень нужна помощь. Климат для меня тяжеловат. Я очень далеко, на краю света. Мне горько. Мне пусто. И никто не может заполнить пустоту. Мне больше не нужны авантюры. Мне нужен покой. Я чувствую себя старым деревом, которое хочет питаться от своей земли. Моя внутренняя жизнь была трудной (и это из-за вас, любовь моя). Я бы хотел, чтобы у меня был дом. Хотел бы настоящую подругу. Словом, вас, как обволакивающую тишиной старых деревьев мою неслышную работу, потому что мне очень нужна тишина. Так вот, меня не подорвали, таволга, я не стал на дне моря водорослью. Плавание было даже излишне спокойным. Славная компания. Грызли шоколад, курили сигареты, играли в настольные игры (я обыгрывал всех в шахматы и гордился ужасно), пили тайком виски (на пароходе сухой закон). Война, похоже, была далеко, и мы снова занимались мелкими своими делишками. Здесь в Алжире я проездом, пережил две бомбардировки. Прямо скажем, будничные, заурядные, народ смотрит на них, как будто они в кино. Жалкие эти бомбардировки всегда происходят в одно и то же время (на закате солнца), по ним назначают встречи. «Так когда вы придете ужинать? Так, так… Приходите сегодня после бомбардировки…» Здесь тоже слишком много разговоров. Задыхаемся в пустыне идей. Жизнь сердца предлагают строить по математической формуле. Быть за. Быть против. А я ради садов, ради рая. Осточертели они мне со своими чертежами для нотариусов. Я люблю артишоки, малинники и таволги. Мне уже ничего не говорят a, b и c в уравнениях политиков. Родник, чтобы напиться – вот что мне нужно там, где отродясь не было никаких родников. Растите герань или кролика. Это непросто. Появляется связь. Возникает отдача. Геранью любуешься, кролика можно… Помогайте мне, пожалуйста. У меня достаточно ран. Я разлюбил камни. Мне хочется поспать на травке. Не заставляйте меня спать среди песков. Не вредите себе. Вы можете быть просто чудом, когда станете, наконец, самой собой. Консуэло, детка Консуэло, я вас очень люблю. Мне нужно помогать вас любить. Сомневаюсь в людях, в жизни и в себе самом. Спортивные радости меня больше не греют. Таволга, я умираю от жажды и не нахожу, чем напиться. Девочка, девочка, только вы можете мне помочь, как никто другой в мире. Я прижимаю вас, мою драгоценность, к самому сердцу. Дорогая моя женушка, вот опять я с тобой рядышком. Ты представить себе не можешь человеческую пустыню в этой стране. От встреч ни малейшей радости. Это встречи в зале ожидания. Встречи на вокзале. Вне жизни. Эгоизм, сплетни, политика. А мне так нужна культура, религия, любовь. Милая, дорогая женушка, может, вы сможете меня спасти? Мой злобный малыш, даже в вашем гневе находилась для меня жизнь. Может, им добавляет достоинства близость к смерти, мой птенчик? У меня онемела душа. Я пожертвовал всем и не получаю ничего. По каким же причудливым тропам приходится брести внутри себя, пробиваясь к свету… Мой инстинкт, я на это еще надеюсь, подсказал мне правильно. Но знай, что здесь – невыносимое людское предместье. Зона. Блошиный рынок чувств. Вот уже три дня нет даже бомбардировок. Они придавали здешним людям хоть чуточку достоинства. Хотя бы на взгляд. Но сегодня к вечеру я устал до смерти, и все они кажутся мне убогими. Я пересох, Консуэло. Умираю от жажды. И не нахожу ничего, чем ее утолить. И, конечно же, я тревожусь о тебе. Противным, мучительным беспокойством, которое сосет сердце. Я любил тебя гораздо больше, чем тебе казалось. Я люблю тебя больше, чем ты знаешь. Я всегда говорил с тобой на языке, который не достигал до твоего сердца. Может, ты любишь меня, но никогда, никогда, никогда ты не задумывалась о моей любви. Когда я бывал нежен, когда весь тянулся к тебе, переполненный лишь желанием позаботиться, ты ни разу не улыбнулась от радости. Никогда не одарила меня своей радостью. Я был лампой и ничего не освещал.
