Людовед

Я разбираю на куски, копаюсь в мозге, От этого почти всегда тошнит. Я гладкую кору морщиню розгой, Стихи бьют лбы, как прорубь бьют пешни. Кто гения увечием увенчан, Тот поразителен от слова “паразит“. Тот вечен, даже если он моменчат, И оборзев, лишь больше обозрит. Я не люблю слова, я ими режу, Я не филолог, я лингвохирург. Я в жить переживу любую нежить, Я сам себе – локальный демиург. В теплице рос, как из навоза роза Потом стихами проросли шипы. От озарения до спермотоксикоза От рая до матраса, где клопы. И не нуждаясь более в матчасти, Духчасть переключая на капслок, Частенько честен, оттого несчастен, И зло ряжу в добро, чтоб нам свезло. Но этого никто не понимает, Чтоб объяснить, мне надо отупеть. Тупеть и петь, и пить как дембель в мае, Чтоб каждый смог понять меня суметь. Тупею на троих, а то и соло – Спасибо, что игла хоть не светла – И воскресаю с помощью рассола, Вчера подохнув с помощью бухла. Не обезврежен, не обеззаражен, Глаголом жгу, а то душу порыв, И в бочку лжи вам чистой правдой гажу, Вам там её не видно до поры. Шинкую правду-матку как капусту, Её никто не ест, я квашу впрок. И если свято место ныне пусто, То на дрожжах заквасится пророк. В пороке прок я чувствую наитьем, Как колобок метнувшись из печи, На небеса могу и взвыть и взмыть я, Коптится небо с помощью капчи. Почти поломан прежний ход событий, Я квашеную правду достаю. Расквасить красным блёклость жизни сытой. Очистит красный дождь страну мою.