Guest
В высоком качестве: Фрагмент первоначального (авторского) варианта. Серия вечеров, фрагменты которых составили кульминацию фильма, прошла в 1962 г. В 1963-м Хрущёв выступил с его критикой. Вышла на экраны лента под названием «Мне двадцать лет» в 1965 г., урезанная цензурой, но стала одним из символов «оттепели». Премьера авторского варианта состоялась лишь в 1988-м. Слуцкий читает самое известное стихотворение М.Кульчицкого (22 августа 1919 — 19 января 1943), написанное им незадолго до гибели в бою: Мечтатель, фантазёр, лентяй-завистник! Что? Пули в каску безопасней ка́пель? И всадники проносятся со свистом вертящихся пропеллерами сабель. Я раньше думал: «лейтенант» звучит «Налейте нам!» И, зная топографию, он топает по гравию. Война — совсем не фейерверк, а просто — трудная работа, когда, черна от пота, вверх скользит по пахоте пехота. Марш! И глина в чавкающем топоте до мозга костей промерзших ног наворачивается на чоботы весом хлеба в месячный паёк. На бойцах и пуговицы вроде чешуи тяжёлых орденов. Не до ордена. Была бы Родина с ежедневными Бородино. 26 декабря 1942, Хлебниково-Москва Его декламации: Д.Самойлов: «...Писали мы тогда неважно. Лучше других – Кульчицкий, Майоров. Но верили друг в друга. Чувствовали – поднимается поколение. И насколько легче было бы идти сейчас, если бы все погибшие остались живы. Может быть, поэзия выглядела бы совсем иначе...». Слуцкий, близкий друг Кульчицкого, посвятил его памяти стихотворение «Голос друга» ( ) и «М.В. Кульчицкий»: Н.Майоров погиб 8 февраля 1942. Две его поэмы, написанные в 1939 и 1940, не сохранились. Большинство рукописей, очевидно, утеряно вместе с чемоданом, отданным на сохранение в начале войны. Сохранившиеся стихотворные произведения были опубликованы посмертно. П.Коган погиб 23 сентября 1942. В 37 году написал стихотворение «Поэту», посвящённое расстрелу Н.Гумилёва. В 66 году, несмотря на практически дословную цитату из знаменитого гумилёвского «Жирафа», это стихотворение было опубликовано в сборнике вместе с другими стихами Когана (реабилитирован Гумилёв был лишь в 92-м). “Слуцкий прошел путь от рядового до майора, вступил в ВКП(б). В августе 46 года был признан инвалидом 2-й группы. Писал тексты песен, композиции на литературные и музыкальные темы для Радиокомитета, переводил чужие стихи. Его собственные печатать не спешили“ Слуцкий: «Я по-настоящему написал одно стихотворение за войну. Дело было в Югославии, когда брали Белград… Однажды ко мне подошел партизан, боец русской партизанской роты. Он начал рассказывать о большом лагере для военнопленных под Кёльном, в котором сидел, пока не добрался до Югославии. Это Кёльнская яма. Там погибло несколько тысяч наших бойцов и офицеров… Рассказ он начал словами: “Нас было семьдесят тысяч пленных“. Потом помолчал и сказал: “В большом овраге с крутыми краями“. Я перед этим несколько лет не писал ни строчки. И когда он сказал: “Нас было семьдесят тысяч пленных. В большом овраге с крутыми краями“, мне показалось, что это начало стихотворения…» “В 1948 г. Эренбург включил несколько четверостиший «Кёльнской ямы» в свой роман «Буря». Автор указан не был. Позднее он написал о том, что стихотворение – образец анонимного солдатского творчества. Слуцкий роман прочитал – он в это время лежал на диване в Харькове с головной болью. «Однажды, листая “Новый мир“ с эренбурговской “Бурей“, я ощутил толчок совсем физический – один из героев романа писал (или читал) мои стихи из “Кельнской ямы“. Две или полторы страницы вокруг стихов довольно точно пересказывали мои военные записки. Я подумал, что диван и… головная боль – это не навсегда». Слуцкий не обиделся: хорошо, что хоть один его текст опубликован. Значит, могут быть изданы и другие. Значит, нужно писать. И отнести эти стихи Эренбургу. Так советский классик стал постоянным читателем начинающего автора. [...] После встречи с Эренбургом ждать первых поэтических сборников Слуцкому пришлось еще долго. На что в эпоху борьбы с «безродными космополитами» мог рассчитывать еврей, ученик левых поэтов? «Партком разрешает самоубийство слабым?» Не говорите глупости, молодой человек. О начале 50-х Слуцкий писал: «…глухой угол времени – моего личного и исторического… Надежд не было. И не только ближних, что было понятно, но и отдаленных. О светлом будущем не думалось. Предполагалось, что будущего у меня и людей моего круга не будет никакого». [...] В 1956 г. стали появляться первые публикации Слуцкого в толстых журналах, а в мартовском номере детского журнала «Пионер» опубликовано стихотворение «Лошади в океане», которое понравилось Твардовскому, Смелякову, Н.Тихонову… 4 польских перевода, несколько итальянских“.
