Guest
Видео на канале Только водя по древним строкам влажною губкой можно омыть их живою водою и разобрать буквы церковной письменности. Подвижники церковные живы для живых и мертвы для мертвых. Для потемневшей души лики угодников темнеют, для параличной – тела их застывают в жуткой неподвижности. Но ясные очи по-прежнему видят лики угодников сияющими, «как лицо ангела». Для очищенного сердца они по-старому приветливы; как встарь вопиют и взывают к имеющим уши слышать. Затаеннейшие чаяния, сокровеннейшие порывы к богоуподоблению, лазурные, после бурь наступающие минуты ангельской чистоты, радости богообщения и святые муки острого раскаяния, благоухание молитвы и тихая тоска по небу, вечное искание и вечное обретение, бездонно-глубокие прозрения в вечность и детская умиренность души, благоговение и любовь – любовь без конца… *** Дни и ночи сливаются для меня. Я, как будто, не знаю, где я и что со мною, безмирное и безвременное водворилось под сводами, между узких стен комнаты. Все кружится, все скользит в бездну. Только Один пребывает, только в Нем неизменность, жизнь и покой. «К Нему тяготеет все течение событий; как периферия к центру, к Нему сходятся все радиусы круга времен». Да, в жизни все мятется, все зыблется в миражных очертаниях. А из глуби души подымается нестерпимая потребность опереть себя на «Столп и утверждение Истины», не дробящейся истины человеческой, мятущейся и развеваемой, как прах, гонимый на горах дыханием ветра, но Истины все-целостной и веко-вечной, – Истины единой и Божественной, светлой-пресветлой Истины, – Той «Правды», которая, по слову древнего поэта есть «солнце миру». Предмет всей 11-ой главы от Матфея есть вопрос о познании, – о недостаточности познания рассудочного и о необходимости познания духовного. Но полнота всего – в Иисусе Христе, и потому ведение можно получить лишь чрез Него и от Него. Все человеческие усилия познания тщетны. Духовная жизнь сверх-рассудочна. Познание Истины совершается благодатью Духа Святого. Вся жизнь подвижническая, т. е. жизнь во Истине, направляется Духом Святым. Это Он «Дух Истины». По бл. Августину, Бог есть устойчивая, недвижимая Истина» Наше русское слово « истина» лингвистами сближается с глаголом « есть» (истина – естина). Так что «истина» закрепила в себе понятие абсолютной реальности: Истина – «сущее», подлинно-существующее. Истина –это то, что есть, но есть в самом абсолютном смысле слова, не относительно по сравнению с другими истинами, а та единственная, которая является полнотой, реальностью. Истина - действительно существовать. По определению В. Даля, «истина» – «все что верно, подлинно, справедливо, что есть. «Есть» первоначально значило «дышит». Но дыхание, дуновение всегда считалось главным признаком и даже самою сущностью жизни. Поэтому второе, более отвлеченное значение «есть» – «жив», «живет», «силен». Иcтина – этo «прeбывающee cущecтвoваниe»; – этo – «живущee», «живoe cущecтвo», «дышащеe», т. e. владeющee cущecтвeнным уcлoвиeм жизни и cущecтвoвания. Совсем другую сторону подчеркивает в понятии истины древний эллин. Истина, – говорит он, – ἀλήθεια. Слово ἀλήθε(σ)ια, образовано из отрицательной частицы ἀ – миную, ускользаю, остаюсь незаметным, остаюсь неизвестным; упускаю памятью, для памяти (т. е. для сознания вообще) теряю, забываю. Забвение было для эллинского понимания не состоянием простого отсутствия памяти, а специальным актом уничтожения части сознания, угашением в сознании части реальности того, что забывается, – другими словами, не неименением памяти, а силою забвения. Эта сила забвения – сила всепожирающего времени. Все – текуче.. Все ускользает из сознания, протекает сквозь сознание, – забывается. Самая сущность сознания, жизни, всякой реальности – в их текучести, т. е. в некотором метафизическом забвении. Но, несмотря на всю несомненность реальности времени и его мощи, у нас незаглушимо требование того, что не забвенно, что незабываемо, что «пребывает, μένει» в текущем времени. Эта незабвенность и есть ἀλήθεια. Истина, в понимании эллина, есть ἀλήθεια, т. е. нечто способное пребывать в потоке забвения, в летейских струях чувственного мира, – нечто превозмогающее время, нечто стоящее и не текущее, нечто вечно памятуемое. Истина есть вечная память какого-то Сознания; истина есть ценность, достойная вечного памятования и способная к нему. Память хочет остановить движение; память хочет неподвижно поставить пред собою бегущее явление. Следовательно, незабвенное сущее, которого ищет сознание, эта ἀλήθεία есть покоящийся поток, неподвижный вихрь бытия. Самое стремление памятовать, эта «воля к незабвенности», превышает рассудок; но он хочет этого самопротиворечия. Если понятие памяти, по существу своему, выходит за границы рассудка, то Память в высшей мере своей, – Истина, – тем более выше рассудка. И, тем свящ.Павел Флоренский «Столп и утверждение истины».
