Guest
«В очень недавнем времени в петербургской Академии художеств учинилась достойная сожаления демонстрация со стороны четырнадцати конкурентов на большую золотую медаль, которые, будучи распаляемы и поддерживаемы петербургскими журнальными и газетными повстанцами против Академии, отвергли предложенные им от Академии программы Когда же будет конец этому духу бесполезного подстрекательства, сбивающего до такой степени легкомысленную и неопытную молодежь?». Так пишет скульптор Рамазанов о бунте четырнадцати. Сразу после. Спустя 20 лет Александр III назовет передвижников, сформировавшихся благодаря этому бунту и лично Крамскому, который бунтом и руководил, «олицетворением современной национальной культуры». «Государь совершенно самостоятельно, решительно и открыто стал на сторону “передвижников“, в те поры еще боровшихся под знаменем самостоятельности русского искусства...» напишет искусствовед Прахов. Император будет за огромные суммы покупать картины с передвижных выставок, от 5 до 20 с каждой, и говорить: «Это для будущего музея». Первый в России музей национальной живописи действительно будет открыт. Русский музей. А Академия художеств – реформирована. Некоторые передвижники станут её преподавателями. Но главное – не одобрение императора. И даже не создание всемирно известного музея. Главное, что русская живопись навсегда изменится, и следующие лет 50 после бунта будут, возможно, самыми значительными в её истории.
