Фима Жиганец - Мой Дядя, Честный Вор в Законе

Мой дядя, честный вор в законе Мой дядя, честный вор в законе, Когда зависнул на креста, Он оборзел, как бык в загоне, Хоть с виду был уже глиста. Его прикол – другим наука; Но стремно – век я буду сука! Сидеть с «доходом» день и ночь – Ни выпей, ни поссы, ни вздрочь, Какой же, блин, дешёвый зехер Мне с бабаем играть в жмурка, Ему смандячив кисляка, Колёса гнать за делать нехер, Вздыхать и бормотать под нос: «Когда ж ты кони шаркнешь, пёс!» Так думал за баранкой «мерса» По жизни кручёный босяк. В натуре, масть попёрла бесу: Ему доверили общак. Кенты «Одесского кичмана»! С героем моего романа, Чтоб дело было на мази, Прошу обнюхаться вблизи: Онегин, кореш мой хороший, Родился в Питере, барбос, Где, може, вы шпиляли в стос Или сшибали с лохов гроши. Гуляли в Питере и мы. Но чем он лучше Колымы? Пахан его, хоть не шалявый, Но часто, змей, толкал фуфло. Он гужевался кучеряво И загадил всё барахло. Но Женьке обломилась пайка: Его смотрела воровайка, Потом он бегал с крадуном И стал фартовым пацаном. Щипач «Француз», железный урка, Учил смышлёного мальца В толпе насунуть гаманца, Помыть с верхов, раскоцать дурку, Мог в нюх втереть, чтоб не нудил, И по блядям его водил. Когда ж по малолетству братке В башку ударила моча И повело кота на блядки – Послал он на хер ширмача. Он словно выломился с «чалки»: Обскуб «под ёжика» мочалку, Вковался в лепень центровой – И стал в тусовках в жопу свой. Он гарно спикал или шпрехал, На танцах-шманцах был герой И трезвым различал порой «Иди ты!..» и Эдиту Пьеху. Народ прикинул: чем он плох? Онегин, в принципе, не лох. Мы все бомбили помаленьку; На сердце руку положа, Нас удивишь делами Женьки, Как голой жопою – ежа. Онегин был пацан толковый, По мненью братства воровского, Шпанюк идейный, не блядво: Умел он, в случае чего, Изобразить умняк на роже, Штемпам, которых до фига, Лапшу повесить на рога, — Но фильтровал базары всё же; И так любил загнуть матком, Что шмары ссали кипятком. По фене знал он боле-мене; Но забожусь на жопу я, Он ботать мог по старой фене Среди нэпманского ворья, Припомнить Васю Бриллианта, Вора огромного таланта, И пел, хотя не нюхал нар, Весь воровской репертуар. Блюсти суровые законы, Которыми живёт блатняк, Ему казалось не в мазняк, Зато он мёл пургу про зоны, Этапы и родной ГУЛАГ – Где был совсем не при делах.