Guest
Мари, иди ко мне сквозь туман… Гляди, какие вечные лица: какие впалые щеки, острые скулы. А прямо за домом кипящей кастрюлей трутся трамваи, как петли на спицах – прячутся за угол, шепчутся там. Мари, иди по перилам реки, по заборам души истощённой – где моя голова переполненной ванной расплескает тебя через рот и виски. Мы уже друг от друга настолько близки, как святой Симеон и пророчица Анна или кто-то в кого-то влюблённый – или строки на рифму легли. О, Мари! Ну, иди же, Мари! В те края, где иные сдались. Будь моими шипящими буквами, рюмками за полярными кольцами ранних седин. Если истина в Боге, а Он триедин, и Ему виночерпием служит грузин, по привычке своей озираясь за юбками, тут уж богу какому молись-не-молись, коли сердце болело, то ярче горит. Но твоё, но твоё?.. Ничего, ничего. … Так говорил усатый немец про то, что день скончался зря, когда бы в этот самый день не танцевал с тобою я, как обедневший иноземец, растративший в дороге всё.
