Guest
Современный мир можно охарактеризовать как мир после романтизма. Пожалуй, столь же радикальным образом на западную культуру не повлияло ни одно другое философское, эстетическое или политическое движение (а романтизм был сразу всеми тремя). Расцвет романтизма совпал с главной революцией в западной философии — рождением немецкого идеализма. Доминирующая сегодня форма организации общества — национальное государство — не была бы возможна без «открытия» нации, осуществленного в ту же эпоху. Определяющая роль искусства и эстетического опыта в жизни современного человека также унаследована именно от романтиков. Само наше понимание мира, в особенности природы, все еще кажется романтическим; то же касается и понимания самих себя — той значимости, которую мы придаем нашим детским впечатлениям и нашей индивидуальности: мы осмысляем себя и выстраиваем свою жизнь, зачастую ориентируясь именно на романтические модели. Помимо эстетического и философского течения, романтизм можно рассматривать как мировоззрение, включающее в себя критику капиталистической современности с ее приматом количества над качеством, атомизацией, аномией, инструментальным подходом к человеку и природе. Хотя принято считать, что оптика революции подразумевает прогрессизм, есть и другой, противостоящий модерну взгляд на радикальное преобразование общества. Романтические мотивы встречаются у широкого спектра авторов, от Маркса и русских народников до Блоха, сюрреалистов и представителей экологических движений. Кризис идеи господства технического прогресса и линейного движения истории побуждает исследователей вновь обратиться к романтической традиции, которая подспудно сопровождала развитие нововременного мышления, чтобы преодолеть его недостатки и оживить утопическое воображение. Таким образом, актуальность романтизма кажется бесспорной, однако как к этой актуальности относиться? Остается ли она достижением западной цивилизации — или ее бременем? Не являются ли теоретические тупики, к которым приходят законодатели сегодняшних философских мод, непосредственным следствием их неспособности отказаться от предрассудков романтизма? И напротив, почему романтическая традиция, с которой многие пытались порвать и покончить, начиная уже с Гегеля, все еще привлекает наш интерес? Наконец, возможно ли, что романтизм одновременно и слишком актуален, и все еще недостаточно актуален, и обращение к его наследию требует двойного жеста: разоблачения ради спасения? Расписание выступлений первого дня: Пётр Резвых – Актуальность романтизма. Анастасия Мерзенина – Истоки тео-историзма в философии немецкого романтизма. Антон Сюткин – Темная сторона абсолюта: Шеллинг, материалистическая диалектика и проблема иррационализма. Максим Морозов – От романтизма к Гегелю: проблема понятия в становлении взглядов Маркса. Зоя Комарова – Метаморфозы и совпадения: природа в раннем романтизме. Анна Винкельман – Актуальность (преодоления) романтизма: природа в философии Шеллинга. Алексей Сергиенко – Темный романтизм: экологическое сознание в сумерках природы. Иван Микиртумов – Бесчувственные романтики и сентименталисты без абсолюта, или почему экономика аффектов плохо совместима с театром чувств. Артём Серебряков – Ребёнок романтизма. Андрей Денисов – Ирония и постирония: возможен ли прагматический романтизм?
