Guest
Вот, на столе стоит, в зелёной вазе извиваясь, крутясь, вертясь, то здесь, то там, слаб, изнурён — чахоточные губы! О Страстоцвет! Мучительным, предсмертным вздохом, мальчишки тонущего вскриком — о страсти цвет! Дрожит, благоухает — болезненно, злотворно, бессильно, чахло, будто в жалком кашле, трепещет, на меня взирая робко, не то ропща, не то возжаждав мести, как грешны очи виселичных птиц! — О, я тебя узнал, цветок-притворщик, тебя с твоей надменною роднёй: страдальца Генриха, бедняжку Женевьеву, и страждущего дурня на кресте, и паладинов с бледными щеками и безднами зияющими ртов! Я знаю всех! И всех вас ненавижу! — Эй, тусклый, сладострастно вялый цвет, лей всуе Назарянина отраву: я неподвластен, я схватил тебя, и смял, и разодрал цветы и стебель, с живым проклятьем всё низверг в окно — на грязную, зловонную дорогу — тебя, о Страстоцвет!
