Guest
Михаил Казиник читает стихи великих поэтов 20 века Бориса Пастернака, Николая Заболоцкого и Осипа Мандельштама, посвящённых Бетховену. После каждого стихотворения звучит малоизвестная и не часто исполняемая 13-я соната Бетховена. в исполнении Эмиля Гилельса. Борис Пастернак : Какой речистою зарей В проталинах пылает камень! Но кто-то в улице - второй Каменьев задувает пламень. Так движет иногда полы Сосед, донесшись из-под бревен, И вдруг... сонаты кандалы Повлек по площади Бетховен. Окно закрыли. Смыт побег. Одна весна лишь над висками. Кресты и клики пересек Филармонический экзамен Николай Заболоцкий: В тот самый день, когда твои созвучья Преодолели сложный мир труда, Свет пересилил свет, прошла сквозь тучу туча, Гром двинулся на гром, в звезду вошла звезда. И яростным охвачен вдохновеньем, В оркестрах гроз и трепете громов, Поднялся ты по облачным ступеням И прикоснулся к музыке миров. Дубравой труб и озером мелодий Ты превозмог нестройный ураган, И крикнул ты в лицо самой природе, Свой львиный лик просунув сквозь орган. И пред лицом пространства мирового Такую мысль вложил ты в этот крик, Что слово с воплем вырвалось из слова И стало музыкой, венчая львиный лик. В рогах быка опять запела лира, Пастушьей флейтой стала кость орла, И понял ты живую прелесть мира И отделил добро его от зла. И сквозь покой пространства мирового До самых звезд прошел девятый вал… Откройся, мысль! Стань музыкою, слово, Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал! Осип Мандельштам: С кем можно глубже и полнее Всю чашу нежности испить, Кто может, ярче пламенея Усилье воли освятить? Кто по-крестьянски, сын фламандца, Мир пригласил на ритурнель И до тех пор не кончил танца, Пока не вышел буйный хмель? О Дионис, как муж, наивный И благодарный, как дитя! Ты перенес свой жребий дивный То негодуя, то шутя! С каким глухим негодованьем Ты собирал с князей оброк Или с рассеянным вниманьем На фортепьянный шел урок! Тебе монашеские кельи — Всемирной радости приют, Тебе в пророческом весельи Огнепоклонники поют; Огонь пылает в человеке, Его унять никто не мог. Тебя назвать не смели греки, Но чтили, неизвестный бог! О величавой жертвы пламя! Полнеба охватил костер — И царской скинии над нами Разодран шелковый шатер. И в промежутке воспаленном, Где мы не видим ничего,— Ты указал в чертоге тронном На белой славы торжество!
