Guest
Мне доводилось слышать, что Дюк смертельно боялся сквозняков: поэтому всегда и везде все окна и двери были закрыты. Самолеты вообще приводили его в ужас и его нельзя было заставить подняться по трапу Pan-Am, чтобы из Нью-Йорка долететь до Сан-Франциско. Он запрещал музыкантам есть арахис или свистеть в артистических. Он ненавидел отрывающиеся пуговицы: свои или чужие. Если у его блейзера отрывалась пуговица, он тут же отдавал новенький трехсотдолларовый пиджак первому желающему. Он никогда не открывал телеграмм перед концертом и оставлял их в клубах и театрах нечитанными. Никто в оркестре не имел права носить что-нибудь желтого цвета. В составе оркестре никогда не должно было быть тринадцать музыкантов: либо двенадцать, либо четырнадцать. Когда оркестр путешествовал в отдельном специальном вагоне, к нему присоединяли еще один: с багажом Дюка, в основном, состоящем из сотен пар туфель, которые он заказывал у самых великих мастеров сапожного дела. И, конечно, Дюк, будучи Герцогом, был королем элегантности. И великим Дон Жуаном. Заслуги его были отмечены множеством наград, почетных званий, орденов. Колумбийский университет, некогда отказавший ему в Пулитцеровской премии, избрал его в 1973 году своим почетным доктором. В апреле 1974 года, когда Америка чествовала его 75-летие, на Бродвее этот юбилей был ознаменован грандиозным концертом-марафоном, длившимся 12 часов. Тридцать пять лучших джазовых ансамблей Америки играли музыку Дюка Эллингтона. Но сам музыкант уже не смог присутствовать на торжестве: он находился в больнице… Весной 1972 года у Эллингтона нашли рак. К тому времени ушли из жизни многие из старых соратников и друзей Дюка. Дюк сыграл свой последний концерт 20 марта 1974 года. 24 мая того же года маэстро покинул сей мир. Ему было 75 лет. Если сравнить его жизнь с его музыкой, то можно сказать: «Его Караван прошел через пустыню и скрылся в ночи». Наследие, оставленное Дюком Эллингтоном, велико и разнообразно. Но, пожалуй, главной его заслугой стало само возвышение искусства джаза, для которого он сделал, как никто, много. А выдающийся английский журналист и знаток джаза Алистер Кук так выразил чувства всех почитателей музыканта: «Дюк Эллингтон делает честь своей расе - человеческой расе”. Ну что же…Последними словами Эллингтона были слова: «Музыка - это то, как я жил, зачем я жил и каким меня запомнят». Его музыка всегда звала за собой, а зов в музыке - очень важный приём. Теперь музыка совсем другая, она стала отвлеченной. А он возвращал ей естественность, приближал к изначальной сути, когда люди, играя, передавали что-то необходимое, звали кого-то, или выражали свои чувства, или сообщали о чем-то. Представить себе картину или придумать историю, а потом это сыграть было самое главное. «Публика ничего в этом не понимала. Зато наши коты прекрасно знали, что мы делаем» - смеялся над своими опусами Дюк Эллингтон. Но здесь его и других джазовых мухыкантов подстерегают немалые трудности. Ведь джаз, в сущности, не имеет письменности, адекватно фиксирующей звучание. Суть его природы - импровизация. У любой джазовой композиции нет своего единственного образца, нет канонического текста. Есть множество исполнительских вариантов основного мелодического первообраза (иначе говоря, темы, дающей импульс развитию). Но того, что мы называем оригиналом, - как бы и нет! В джазовом мире широко известен курьезный случай: Джону Колтрейну однажды показали тщательно воспроизведенную нотную запись его сольной импровизации - и он не узнал собственной музыки ! Запись далеко «увела» музыку от ее реального звучания. Осенью 1971 года произошло сенсационное событие - в СССР приехал легендарный американский джазмен, композитор и бэндлидер Дюк Эллингтон. Музыкант и его биг-бэнд выступили в Москве, Ленинграде, Минске, Киеве и Ростове. Концертные залы были забиты до отказа. К тому времени Дюк активно выступал с гастролями по разным странам мира. Приехав в СССР, он был приятно удивлен, что джазовую музыку здесь хорошо знают и любят. «Некоторые из наших концертов продолжались по четыре часа. Да и никто не жаловался – ни публика, ни работники сцены, ни даже оркестранты. Русские приходили слушать нашу музыку, а не по другой причине. По 10-12 раз они вызывали нас на бис» - так сам Дюк Эллингтон отзывался о советских слушателях. Ну а в нашей подборке вашему вниманию прелагается запись 2016 года Государственного Национального Эстрадного Оркестра РСО-Алания под управлением Николая Кабоева легендарного джазового стандарта Дюка Эллингтона “It don't mean a thing“ солисты: Лиза Кабоева, Андрей Мачнев, Владислав Окунев. Для Лизы Кабоевой джаз - предназначение свыше. Иначе и быть не могло: ее отец Николай Кабоев – пионер джазового движения в Осетии. Сегодня Лиза - признанная звезда импровизации. Она легко преображает любое пространство своим голосом, а каждый выход на сцену превращает в неповторимый фейерверк эмоций.
