Guest
Авторская программа народного артиста России Рудольфа Фурманова “У меня еще есть адреса“. Две серии программы посвященны Анатолию Дмитриевичу Папанову. С участием Надежды Юрьевны Папановой-Каратаевой и Елены Папановой. Образец талантливо найденной телевизионной формы рассказа о выдающихся личностях русского театра на фоне их реальных адресов в Ленинграде-Петербурге. Автор - свидетель Эпохи. Его доверительные беседы с родными и близкими актеров, свидетелями и участниками их жизни и творчества. Решенные в жанре телевизионных этюдов, они полны неповторимой авторской интонацией. Автор сам - свидетель Эпохи. Все о ком рассказывает Рудольф Фурманов связаны с ним так или иначе в творческой жизни. Он был их другом, партнером, помощником, восхищенным зрителем. 30-серийная сага об артистах “У меня еще есть адреса...“ может напомнить другой теле проект “Чтобы помнили“ Леонида Филатова. Однако в интонации есть существенная разница. Если передача “Чтобы помнили“ основывалась на горьких и порой сломанных судьбах настоящих артистов и оставляла пронзительное и отчаянное послевкусие, то рассказы Фурманова полны света. Была жизнь, было счастье творчества, были люди, которые фантастическим образом оживают сейчас в рассказах, которые никто еще не слышал. Особенной удачей для зрителя сейчас является и то, что мы можем слышать тех, кто тоже уже ушел из жизни - мать Александра Хочинского актрису Л.Карасеву, Валерия Золотухина, Сандро и Нателу Товстоноговых, сына Вадима Медведева - тоже Вадима. В авторских сериях Фурманова нет монографичности - родился герой тогда-то, сыграл то-то... Есть субъективный взгляд на феномен таланта, раскрывающегося в том числе в домашней среде. Эти серии-этюды притягивают внимание зрителя, делая его соучастниками разговоров о Вадиме Медведеве, Владиславе Стржельчике, Александре Хочинском, семье Товстоноговых, Мироновых-Менакера, Николае Трофимове и многих-многих других. В этих программах есть свежесть взгляда. Созданные портреты лишены лакировки. В них нет специального эмоционального нагнетания атмосферы и надрыва, есть пристрастная открытость рассказа. Здесь и сейчас.
