Guest
Фильм № 16, снятый по книге “ТРИНОКУЛЯР“, после которой, как полагает автор, дело философии следует сдать в архив, раскрывает проблематику двух стратегий познания и полагания: zoom и traveling. Главный вывод фильма: мысль — щупальце. Мир осязаем тактильно, кинестезивно. Цель познания не эпистема, а ссадины и гематомы. “Маленький трактат о щупальце-мысли“. Автор задаётся вопросом: почему субъектность/субъективность ничто не носит антропоморфных черт? И как небытие умничает? Здесь своя логика и прагматика: во-первых, ментальность не-супервентна ни на физическое, ни на органическое, ни на физиологическое, ни на социальное, ни на искусственный интеллект. Мысль субстантивно нейтральна, обретается на кромке сущего/не-сущего, и крепится к миру с помощью мысли. Органом же мысли/ничто является сама мысль/ничто и иного субстрата, субъекта, предиката у интеллигибельного не было, нет и не будет. Во-вторых, мышлением, применительно к природе, оказываются объективные, на первый взгляд, закономерности, предписывающие 300-м фундаментальным физическим постоянным являть себя наблюдателю так, как им заблагорассудится. В этом волюнтаризме, в этой избирательности, только кажущейся вечной, неизменной, всеобщей, таится ум, чья креативность, воля и полагание, не локализованы в persona, но и не оборачиваются безличным Богом Шеллинга, с его «абсолютной тождественностью» и «извечной бессознательностью». Такой а-типичный «мозг» мыслит чередой детерминант/индетерминант. В-третьих, орган артикуляции небытия, аппарат голосовых связок ничто локализован в мире, который, чревовещая, превращает мысль/ничто в речь/ничто. Дискурс непредставимого-невыразимого есть явление, обрушивающее на ум череду становлений, изъятий, катастроф и смертей… Словами в таком диалоге становятся — флуктуации, а пресуппозициями и пропозициями — депопуляция и энтропия. Но, что есть щупальце-мысль, как ни до-когитальный, до-логический орган познания в существе интеллигибельного, когда первую скрипку играет [не] тетическое — опредмечивающее, объективирующее, тематизирующее и полагающее бытие, а [нететическое], в котором мысль сродни жесту, а не артикуляции, сродни порыву, а не конструированию эпистем из импликатур и экспликатур. Щупальце – тактильно-кинестезивный рецептор, вынесенный бытием-умом/нусом-небытием на поверхность кожи, чтобы, соприкасаясь по линии демаркации, деятели различали «своё» и «чужое». Прежде усмотрения, узрения и уяснения, универсалии даны друг другу тактильно, чтобы Я оцарапывалось о — Мы. Притирка чревата ссадинами и порезами. Раны бередят, образуя рубцы - память об обоюдном. Ведь что есть со-мыслие, как ни гематомы, как ни изгваздывание. Эти стигматы – опыты, которыми вещи и идеи обмениваются в ходе переноса/контр-переноса. Боль и страдание — плата за обоюдное познание и полагание. Щупальце — экзистенция, а не рассудок. Опыт ссаднит в вещах. Осязая, бытие, небытие и ум понимают: каково это быть посторонним. Ведь только сострадающая «другому» мысль чужда экспансии. Щупальце — локализовано в событии. Событие — всё, что случается на пути познания. Событие складывается из маршрута, топологии и разрывов. Совокупность разрывов, — точек, где в континууме совершаются акты рефлексии вещей и идей, — образует экзистенциальную историю, имеющую мало общего с — ментальной историей. Только щупальце-мысль способна опознать закон, детерминанту, не как умопостигаемое, но как упорство, давящее на щупальце-мысль. И в самом деле, закон — упорство в бытии/ничтожении сущего, не-сущего, обоюдного. Закон не слепое полагание, не случай, не рок, не судьба, а воля. И эта воля не чувствует, не помнит, не знает, не безумствует и стремится лишь к одному: обосновать свою безосновность в акте переноса (контр-переноса). Мысль воспринимаема (esse est persipi) воспринимающим (esse est persipere), но и ум знает, что умничает, когда умопостигаемое открывается ему как созерцание, которое воззрилось на созерцателя. Умопостижение Мира и Я — обоюдно. Почему идеальное я объединяю в бинарный объект мысль/мышление? Я сцепляю мысль (результат) и мышление (процесс), чтобы вещь и генезис, синхронистическое и диахроническое их единство обрели живой синтез в моменте «теперь», который не есть темпоральность, т.е особенность пространства и времени. Если мысль и овладевает последовательностью t∞…t3, t2, t1 вплоть до истоков, знает перипетии мышления, его подноготную, а мышление всей толщей наваливается на фрагмент мысли t1, чтобы очутиться на кончике бойкого языка/пера, то момент пространства и времени «здесь и теперь» относится к точке пересечения этих двух векторов, их рабочей поверхностью, на которой мысль и мышление обзаводятся смыслами. Благодаря мышлению с его миллионом лет приуготовлений, мысль обладает полнотой присутствия и может извлечь на поверхность всех наследодателей предков.
