Guest
Программу ведет специалист по русской поэзии первой половины XX века, профессор Литературного института им. Горького (где преподавал с 1974). Клюев был “не очень румяно-советским“, поэтому переиздавать его стали лишь спустя 17 лет после реабилитации. удивительное понимание Клюева показали именно акмеисты портрет Ахматовой в стихотворении Клюева 1932 года Клюев и Есенин () __ В поэмах 20-х «Теснимый официальными критиками, объявленный “кулацким“ поэтом, Клюев то воспевает “русскую красоту“, то оплакивает ее неотвратимую гибель. Трагическое восприятие современной жизни бесспорно, сближает его с Ахматовой, которая, как и он, совсем теряет в эти годы широкого читателя. Связанные своим литературным прошлым и общими для них потерями (Блок, Гумилев), Клюев и Ахматова не раз встречаются в середине 20-х, чаще всего – у знакомых. О взаимоотношениях Клюева и Ахматовой в 20-е гг рассказывали нам очевидцы их встреч – поэт В.А.Рождественский, литературовед В.А.Мануйлов и другие. Однажды у Клюева в его комнате на улице Герцена собрались гости, кроме Ахматовой была приглашена и С.А.Толстая – вдова Есенина. (“Вечер двух вдовствующих императриц“, – произнес Клюев). В тот вечер Ахматова читала старые стихи, а Софья Толстая рассказывала о настроениях Есенина в конце 1925 г. (перед его отъездом в Ленинград). В другой раз Клюев – в присутствии Ахматовой – читал сочиненную им сказку о коте Евстафии и мышке Степанидке и одновременно демонстрировал свои “сверхъестественные“ способности (шептал коту на ухо какие-то слова, и тот ему повиновался). Ахматова реагировала спокойно, хотя слегка отстраненно» () Берггольц «рассказывала, как в юности, когда она еще писала слабенькие стихи “под Есенина“, у нее знакомый, начинающий поэт, который знал Клюева. Он повел ее к старику. Дверь открыл какой-то отрок в поддевке. Борзые собаки. Множество икон и лампад. Клюев говорил: “Читайте, девушка, стихи“. Я читала, он слушал. Потом встал и сказал: “Орел Сафо над вами парит. Сами не знаете, кем будете... Идите к Анне, Анне Ахматовой.. Держитесь ее советов“. Вот она и пошла...» Воспоминание о декламации Клюева: Стихи 1911-го: 1912-го: ) Стихи 1913-1914: «Мир, из которого вышли Есенин и Клюев, сильно отличался от мира, в котором прошло детство Блока, Ахматовой, Кузмина. Отрицая этот факт и порожденное им напряжение, мы не сможем объяснить многого в судьбе поэтов. […] А.П.Казарин темпераментно спорит с К.М.Азадовским, доказывая, что Клюев и в самом деле был “посланцем от народа”: “Поверим в этом Блоку и Ахматовой… […] взаимная высокая творческая оценка Мандельштама и Клюева, известный “параллелизм” их биографий и сходство поэтик в 30-е» () “Французский литературовед Э.М.Райс считал, что Клюев, как иконописец, «сводил многообразие земного мира к знаку, к символу», при этом «его стихи воскрешают чёткость рисунка, прозрачность красок и неизреченную музыкальность линии Дионисиевой школы» (1969). Стиль Клюева восходит к плетению словес Епифания Премудрого. Вместе с тем он учёл опыт модернистов – А.Белый отметил сочетание «народной старины с утончениями версификационной техники ХХ века». В творческом наследии Клюева особое место занимает жанр сновидений (20–30-е). В сновидениях писателя святоотеческая традиция сочетается с интуитивными прозрениями автора, исповедальность ‒ с проповедническим максимализмом. В них доминируют темы предназначения поэта, смертного ужаса перед страшными испытаниями, материнского заступничества, спасительных икон; повторяющийся мотив – «адовы муки» Есенина. Картины истязания грешников родственны образам «Божественной комедии» Данте, старообрядческих икон Страшного суда. В целом сновидения Клюева отвечают специфике древнерусских видений, близки жанру духовного наставления. 2 февраля 1934 Клюев арестован по обвинению в антисоветской агитации, распространении своих контрреволюционных произведений, в частности поэмы «Погорельщина», и сослан на 5 лет на поселение в посёлок Колпашево (Нарымский округ, Западно-Сибирский край, ныне город Томской области); по ходатайству друзей был переведён в Томск. В ссылке создал поэму «Кремль», в которой признал свои взгляды ошибочными. 23 марта 1936 поэт арестован по ложному обвинению в членстве в церковной контрреволюционной группировке, но 5 июля того же года освобождён по состоянию здоровья (инсульт, частичный паралич). 5 июня 1937 г. вновь арестован по ложному обвинению в сектантской и контрреволюционной деятельности. 13 октября 1937 г. особой тройкой УНКВД по Новосибирской области приговорён к расстрелу“.
