Стихотворение Владимира Высоцкого посвященное клоуну Леониду Енгибарову. Читает актер Михаил Козаков. Шут был вор: он воровал минуты — Грустные минуты тут и там. Грим, парик, другие атрибуты Этот шут дарил другим шутам. В светлом цирке между номерами, Незаметно, тихо, налегке Появлялся клоун между нами Иногда в дурацком колпаке. Зритель наш шутами избалован — Жаждет смеха он, тряхнув мошной, И кричит: “Да разве это клоун?! Если клоун — должен быть смешной!“ Вот и мы... Пока мы вслух ворчали: “Вышел на арену — так смеши!“ — Он у нас тем временем печали Вынимал тихонько из души. Мы опять в сомненье — век двадцатый: Цирк у нас, конечно, мировой, Клоун, правда, слишком мрачноватый — Невеселый клоун, не живой. Ну а он, как будто в воду канув, Вдруг при свете, нагло, в две руки Крал тоску из внутренних карманов Наших душ, одетых в пиджаки. Мы потом смеялись обалдело, Хлопали, ладони раздробя. Он смешного ничего не делал — Горе наше брал он на себя. Только — балагуря, тараторя — Всё грустнее становился мим, Потому что груз чужого горя По привычке он считал своим. Тяжелы печали, ощутимы — Шут сгибался в световом кольце, Делались всё горше пантомимы, И — морщины глубже на лице. Но тревоги наши и невзгоды Он горстями выгребал из нас, Будто многим обезболил роды, А себе — защиты не припас. Мы теперь без боли хохотали, Весело по нашим временам: “Ах, как нас прекрасно обокрали — Взяли то, что так мешало нам!“ Время! И, разбив себе колени, Уходил он, думая своё. Рыжий воцарился на арене, Да и за пределами её. Злое наше вынес добрый гений За кулисы — вот нам и смешно. Вдруг — весь рой украденных мгновений В нём сосредоточился в одно. В сотнях тысяч ламп погасли свечи. Барабана дробь — и тишина... Слишком много он взвалил на плечи Нашего — и сломана спина. Зрители — и люди между ними — Думали: вот пьяница упал... Шут в своей последней пантомиме Заигрался — и переиграл. Он застыл — не где-то, не за морем — Возле нас, как бы прилёг, устав,— Первый клоун захлебнулся горем, Просто сил своих не рассчитав. Я шагал вперёд неукротимо, Но успев склониться перед ним. Этот трюк уже не пантомима: Смерть была — царица пантомим! Этот вор, с коленей срезав путы, По ночам не угонял коней. Умер шут. Он воровал минуты — Грустные минуты у людей. Многие из нас бахвальства ради Не давались: проживём и так! Шут тогда подкрадывался сзади Тихо и бесшумно — на руках... Сгинул, канул он — как ветер сдунул! Или это шутка чудака?.. Только я колпак ему — придумал, Этот клоун был без колпака. 1972 г. • Стихи, картины, дневники Серебряного века в Телеграм. Подписывайтесь: #эхопоэзии #topstihi
Hide player controls
Hide resume playing