Guest
Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след. Дуб годится на паркет, - так ведь нет: Выходили из избы здоровенные жлобы, Порубили те дубы на гробы. Распрекрасно жить в домах на куриных на ногах, Но явился всем на страх вертопрах! Добрый молодец он был, ратный подвиг совершил - Бабку-ведьму подпоил, дом спалил! Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди! Это только присказка, сказка впереди. Тридцать три богатыря порешили, что зазря Берегли они царя и моря. Каждый взял себе надел, кур завёл и там сидел, Охраняя свой удел не у дел. Ободрав зелёный дуб, дядька ихний сделал сруб, С окружающими туп стал и груб. И ругался день-деньской бывший дядька их морской, Хоть имел участок свой под Москвой. Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди! Это только присказка, сказка впереди. Здесь и вправду ходит кот, как направо - так поёт, Как налево - так загнёт анекдот, Но учёный, сукин сын - цепь златую снёс в торгсин, И на выручку один - в магазин. Как-то раз за божий дар получил он гонорар: В Лукоморье перегар - на гектар. Но хватил его удар. Чтоб избегнуть божьих кар, Кот диктует про татар мемуар. Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди! Это только присказка, сказка впереди. А русалка - вот дела! - честь недолго берегла И однажды, как смогла, родила. Тридцать три же мужика - не желают знать сынка: Пусть считается пока сын полка. Как-то раз один колдун - врун, болтун и хохотун, - Предложил ей, как знаток дамских струн: Мол, русалка, всё пойму, и с дитём тебя возьму. И пошла она к нему, как в тюрьму. Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди, Это только присказка, сказка впереди. А борадатый Черномор, лукоморский первый вор, Он давно Людмилу спёр, ох, хитёр! Ловко пользуется, тать, тем, что может он летать, Зазеваешься - он хвать - и тикать. А ковёрный самолёт сдал в музей в запрошлый год, Любознательный народ так и прёт, И без опаски старый хрыч баб ворует - хнычь, ни хнычь. Ой, скорей его разбей паралич! Нету мочи, нету сил - Леший как-то недопил, Лешачиху свою бил и вопил: “Дай рубля, прибью а то, я ж добытчик, али кто? А не дашь, тады пропью долото!“ “Я ли ягод не носил?“, - снова Леший голосил “А коры по сколько кил приносил! Надрывался издаля всё твоей забавы для, А ты жалеешь мне рубля, ах, ты тля!“ И невиданных зверей, дичи всякой нету ей, Понаехало за ей егерей, Вот что, значит не секрет - Лукоморья больше нет, И всё, о чем писал поэт - это бред. Ты уймись, уймись, тоска, душу мне не рань, Раз уж это - присказка, значит дело дрянь.
