Guest
“Журавли“ Музыка - Ян Френкель Стихи - Расул Гамзатов (аварский первоначальный вариант) Перевод - Наум Гребнёв (русский перевод - переложение) Доработка текста - при участии Марка Бернеса (окончательный песенный вариант) Использован исходный материал с магнитной ленты, изданный вдовой певца на СД в 1995 году. Запись 1974 года Монтаж и постмастеринг - Бешеный Карпыч 2019 год. Ассиметрия сцены сделана сознательно. Рекомендуется прослушивать через наушники, предварительно скачав ролик. При онлайн прослушивании качество звука заметно снижается. Есть мнение, что “Журавли“, которые мы знаем и любим, созданы фактически русским переводом, а аварский исходник Гамзатова послужил лишь толчком, он дал главную идею - образ, а всё остальное - заслуга переводчика Наума Гребнёва и певца Марка Бернеса, который попросил внести изменения (как показало время, очень важные). В значительной мере, это так, но я бы не стал слишком напирать на это, потому как аварский язык на котором говорил и писал Гамзатов относится к изолированным горским языкам. Он бесконечно далёк от русского, там вообще другая ритмика, другие способы построения фразы, другие каноны красоты, даже рифмовать там не принято, это рассматривается почти как кривляние. Гамзатов иногда пытался это делать, но соотечественники его не поняли и практически отвергли такие стихи. Поэтому “предъявлять“ Гамзатову, что его “Журавли“ непохожи на русский вариант, смешно. Они не могут быть похожи в принципе. К тому же возникла путаница с вариантами “Журавлей“. Поэт написал несколько вариантов стихотворения, обычно так и бывает в поэзии. Один из них был действительно далёк от будущей песни. Именно он был опубликован на аварском языке под тем же названием «Журавли» («Къункъраби») в его «Избранном» (Махачкала, 1970). Но это был, как говорится, местный аварско - дагестанский патриотический вариант. В нём, кстати, есть очень красивый образ птиц, заблудившихся в чужом небе и тоскующих по родной земле. Этот поэтически сильный и точный образ, к сожалению, недооценённый, хотелось бы тоже однажды услышать в песне. Вот близкий к подстрочнику перевод Юрия Лифшица: Мне кажется, не полегли в могилы мальчишки, не пришедшие с войны, но воплотились в птиц, чей крик унылый несётся в небеса чужой страны. Над землями постылыми летая и заблудившись в облачной дали, тоскуют птицы по родному краю, куда найти дорогу не смогли. – Поэтому гляжу я в поднебесье... Я видел белых чаек над заливом и думал: это души земляков. «О Дагестан!» – кричала сиротливо не в нашем небе пара ястребов. И где б я ни был, я за птиц в ответе, кружащих и кричащих надо мной. Я слышу: «Мама, мама, дети, дети!» – клекочет птичья стая вразнобой. – Поэтому гляжу я в поднебесье... Вот журавли летят походным строем, летят мои старинные друзья. Они зовут, зовут меня с собою, и может быть, на зов откликнусь я. Когда-нибудь с погибшими друзьями я тоже взмою белым журавлём, а песнь мою о родине, о маме мы с ними вместе в небе допоём. – Поэтому гляжу я в поднебесье... Скорее всего это и есть вариант, написанный Гамзатовым после поездки в Хиросиму, здесь и об умершей матери поэта как раз есть строки. Видимо не он послужил основой для перевода Наума Гребнёва. Был ещё один вариант текста, предположу, что более ранний и возможно именно он был связан с осетинским памятником братьям Гадзаевым. Вот его подстрочный перевод, сделанный однофамилицей поэта Патимат Гамзатовой: Мне кажется, пропавшие на войне мальчики (сыновья) Нигде не похоронены и не накрыты могильной плитой, А в высоком синем небе Они превратились в белых журавлей. Весной и осенью, год за годом, Пролетая, они (журавли) посылают нам свой привет (салам), И поэтому мы, подняв головы, печально Смотрим в небо каждый раз. Пролетает журавлиный клин – Это стая (отряд) погибших друзей (товарищей). В их строю мне видится одно свободное место, Ведь это место приготовлено для меня, да? Придёт день, и в высокое синее небо, Превратившись в белого журавля, взлечу и я И его (журавля) голосом оставшихся на земле Всех вас, братья, я буду звать (окликать). Информация взята из статьи Юрия Лифшица
