Guest
Мне на шею надели колодки, Ибо ведали сущность мою: Если кроткий, с тобой короткий Разговор, ты добыча в бою. Я привыкнуть не мог к перемене, Прутья грыз, выбиваясь из сил, Чтобы грызть, встать пришлось на колени, И об клетку я зубы сточил. А потом, не прошло и полгода, Прутья клетки мне стали малы, И тогда из стремленья к свободе Добровольно надел кандалы. Дух погиб, бережёную шкуру, Только изредка розгой секут, И весной светит солнце понуро, И не радует землю мой труд. Заменяют верёвкой колодку, Угощают за кротость мою. Я прозрачен и чист, будто водка, Из которой я весь состою. И когда выпадал редкий роздых, То под шелест нездешних берёз, В небе корчились мутные звёзды Сквозь созвездия пьяненьких слёз. Но случайно порвалась верёвка, И услышав свой собственный вздох, Я рукою потрогал берёзку, Чуть прислушался к сердцу, и сдох. Схоронили меня как собаку, Но не взять было в толк палачам, Что ни сраму не зная, ни страху, Будет мёртвый вставать по ночам. Поднимал кнут меня на работу, Он лениться меня отучил. И сосал я усердно, до рвоты Кровь густую из вражеских жил. Ночь из ночи и так год за годом, По ночам убивая врагов, После смерти обрёл я свободу, И уже не боюсь батогов. Кровью холоден был я при жизни, А теперь я пью тёплую кровь, После жизни пирую на тризне, Умерев, чую к жизни любовь. А потом, сколько лет миновало, Над могилой вспахал землю плуг, И я понял, что сыт до отвала, Вдруг услышав родных песен звук. Наши выгнали ворога в поле, И могила мне стала родной, Из неё я вылезу боле: Ведь родная земля надо мной. Я лежу, будто семя в подклете, Я клыкаст, безобразен и гол. А весной надо мной спели дети, И зацвёл мой осиновый кол. Я лежу. По земле ходят братцы. Я лежу. Я теперь снова свой. Я лежу. Но могу и подняться. Я лежу. Я теперь часовой.
