Guest
Издательство: Фирма “Мелодия“ Год выпуска: 1977 Рип пользователя сайта Шансон плюс с ником ==СТАЛИНЕЦ=== ВОССОЗДАНИЕ ГОЛОСА Пусть читателя не вводит в заблуждение это название. Я совсем не претендую на имитацию тембра и интонаций голоса Маяковского, — это невозможно, да и ненужно. Мне хотелось осуществить лишь скромную попытку воссоздания внутреннего голоса поэта, его глубинных интонаций так, как я сам их чувствую и понимаю, хотя вариантов интерпретации может и должно существовать великое множество. То, что осталось в весьма несовершенных записях от голоса Маяковского, меня не убеждает в том, что так он читал всегда. Остается несомненным одно — его мощная раскатистость, подчеркивание ритмической мощи. Прекрасное дополнение к гипотезе о том, как читал сам Маяковский, — «Монолог Хлопуши» в исполнении Есенина. Несмотря на всю стилевую и духовную разницу, несмотря на взаимонепонимание и стычки, эти большие русские поэты, жившие в одну эпоху, безусловно, каким-то образом влияли друг на друга. Читать «Облако в штанах» в точности так же, как легкое стихотворение «По морям, играя, носится с миноносцем миноносица» или даже как «Послушайте...», Маяковский явно не мог — он делал это по-другому. Читать «Облако» без выхода на крик, в чем-то близкий крику «Проведите, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека», было, видимо, непредставимо, ибо вся поэма построена на неслышимом задыхания «Проведите, проведите меня к ней, я хочу видеть эту женщину...» Поэтому огромным подспорьем для чтения этой поэмы для меня были не записи самого Маяковского, не записи чтецов, а именно есенинское чтение. В нем я нашел ключ к «Облаку», постаравшись соединить надрыв большой человеческой трагедии, вырывающейся в раненый крик, с могучестью ритмического начала. Но прежде всего конечно, мне помог сам текст, если так позволительно назвать вулканическую исповедь, когда не голос, а расплавленная магма чувств выхлестывает из глотки, ломая горловые позвонки. «Облако в штанах» — величайшая поэма о неразделенной любви, которую я когда-либо читал. Сила ее в том, что она не сглажена ретроспективностью и ее слова исторгались из поэта не воспоминательно, а перемалывая его душу в тот самый миг, когда они прорывались из души на бумагу. Не будучи таким философско тонким, как Пастернак, таким безраздельно лиричным, как Есенин, таким отточенным, как Ахматова, Маяковский, несомненно, побеждал этих своих замечательных современников своим темпераментом. Лишь Цветаева приближалась к нему по напряженности. «Облако в штанах» редко читают, и я понимаю, почему. Эта поэма рождалась мучительно, и так же мучительно ее читать. После ее прочтения чувствуешь себя как выпотрошенный, у меня было такое странное чувство, когда я ее записывал, как будто в меня вселилось нечто огромное, гораздо больше меня самого, и разламывает меня изнутри, потому что там ему тесно. «Облако в штанах» — это чудо, но чудо не ласкающее глаз или слух, а чудо угловатое, ребристое, хрипящее, задыхающееся. Нельзя сводить суть этой поэмы только к любовной теме. Эта поэма высоко гражданственна, потому что в ней такая ярость по отношению ко всему косному, болотному, заплесневелому, что мстительно хочет погасить своей грязной тиной любой, свободно прорывающийся эмоциональный поток в людях, осмеливающихся любить в мире ханжества и цинизма. Когда задумываешься о том, что Маяковский написал ее в 22 года, еще больше понимаешь размах его изначальной гениальности. Разделение Маяковского на дореволюционного и революционного бессмысленно, ибо он был революционен всегда. Он не умер — он надорвался. Кто сказал, что историческим документом может быть только эпика? Нет сильнее исторического документа, чем рваная сбивчивая исповедь, если она поднимается над так называемой интимностью до всечеловеческих обобщений. Маяковский так велик в этой поэме, что если бы он воскрес рядом со своим памятником в Москве, этот памятник показался бы рядом с ним лилипутом возле Гулливера. Это не искусственно созданная самограндиозность, а естественная красота темперамента этого редкого по гениальности человека. Я не тщусь считать себя учеником Маяковского, хотя в ранней юности подражал ему. У меня есть и другие любимые поэты, и мой мир не сходится на нем клином. Но не любить Маяковского невозможно — стоит лишь прислушаться к его внутреннему голосу. Именно этот внутренний голос я и пытался воссоздать, а как это получилось, судить не мне. Евг. Евтушенко
