Guest
Песня Бориса Мокроусова на стихи Михаила Исаковского “Одинокая гармонь“. Произведение было написано в 1946 году. Представлены два прочтения песни в исполнении великих советских певцов Георга Карловича Отса и Сергея Яковлевича Лемешева. “Одинокая гармонь“, Георг Отс, запись середины 60-х годов. В создании видеоряда использованы кадры из кинофильмов “Когда деревья были большими“ (1961), “Деревенский детектив“ (1969). “Одинокая гармонь“, Сергей Лемешев, запись 1951 года, эстрадный оркестр ВРК, дирижёр А.Ковалёв. В клипе приведён полный текст стихотворения Михаила Исаковского, поэтому клип интерпретирован как песня памяти молодого гармониста, не вернувшегося с фронта. В создании клипа использована аудиозапись CD-диска “Сергей Лемешев. Звезда моих полей“, выпущенного фирмой AQUARIUS в 2005 году. Вычеркнутые строфы. Отчего мы затихаем, только заслышав “Одинокую гармонь“? Дмитрий Шеваров (“Российская газета“) Снова замерло все до рассвета - Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь. Только слышно - на улице где-то Одинокая бродит гармонь: То пойдет на поля, за ворота, То обратно вернется опять, Словно ищет в потемках кого-то И не может никак отыскать. Веет с поля ночная прохлада, С яблонь цвет облетает густой… Ты признайся - кого тебе надо, Ты скажи, гармонист молодой. Может статься, она - недалёко, Да не знает - её ли ты ждешь… Что ж ты бродишь всю ночь одиноко, Что ж ты девушкам спать не даешь?! Михаил Исаковский Июль 1945 Только заслышав мелодию “Одинокой гармони“, мы затихаем - так, что слышим собственное дыхание. Песня была написана композитором Борисом Мокроусовым еще в 1946 году, но вначале было стихотворение Михаила Исаковского “Снова замерло все до рассвета...“. Михаил Васильевич занес его в свою тетрадь летом 1945 года. Заглянув в рукопись поэта (спасибо Российскому государственному архиву литературы и искусства), я увидел, что стихотворение на две строфы длиннее песни. Мне - как и многим, наверное, - всегда казалось, что “Одинокая гармонь“ - о безответной девичьей любви. О парне-гармонисте, который почему-то в одиночестве бродит по ночному поселку и бередит сердца поселянкам, наигрывая что-то нежное. Но стоит прочитать вычеркнутые строфы, чтобы увидеть: поэт писал стихи куда более глубокие, чем те, что были опубликованы и стали песней. Вот эти, так и оставшиеся в рукописи строфы: Отчего мне и сладко, и больно В эту пору в родимом краю? Отчего я вздыхаю невольно, Как заслышу гармошку твою? Словно жду я тебя втихомолку, Хоть и знаю, что ты не придешь. Что ж ты бродишь всю ночь по посёлку, Что ж ты девушкам спать не даешь?.. Первое послевоенное лето. Притихший, наполовину обезлюдевший поселок. Женщины, которые до утра прислушиваются: не скрипнет ли калитка, не послышатся ли родные шаги. Девушки, ждущие с фронта женихов, грезят своими ребятами и им слышится гармонь, на звук которой они выбегали до войны... Гармонь слышится, но не видится. Вернулась в поселок долгожданная мирная жизнь, да жизнь-то без милого не мила. “Больно в эту пору в родимом краю...“ Вот тут и понимаешь, отчего песня называется “Одинокая гармонь“, а не “Одинокий гармонист“. Не вернулся наш гармонист молодой. И гармонь без него - сирота. Лежит за иконами у матери гармониста столько раз оплаканная грубая бумажка с нещадными словами “пропал без вести“ или “погиб“, полученная, быть может, еще в 41-м или 42-м, а сердце не верит. И годами, десятилетиями, до последнего удара сердце будет шептать в ночи: “Жду я тебя втихомолку, хоть и знаю, что ты не придешь...“ Быть может, “Одинокая гармонь“ потому и трогает нас бесконечно, что мелодия Бориса Мокроусова странным образом впитала утраченные строки? Трагизм песни не видится, но слышится. Он проступает сквозь голоса лучших исполнителей песни - Сергея Лемешева, Георга Отса, Дмитрия Хворостовского. И никого не удивляет, что “девичья“ песня звучит в мужском исполнении. Все происходящее в песне мы будто видим глазами автора, а слышим то, что слышится девушке - голос гармони и голос любимого, не вернувшегося с войны. Остается понять: кто же вычеркнул трагические строфы - редактор при первой публикации стихотворения в журнале “Октябрь“ или сам автор?.. Похоже, что две последние строфы выбросил сам Исаковский… Не цензуры он боялся. Просто увидел, что стихи уходят в “минор“, в безутешные слезы, и своей рукой зачеркнул последние две строфы - оставил гармониста жить.
