По местам! Музей-усадьба Тригорское

ТАТЬЯНА ПАВЛЫЧЕВА, корреспондент: Тригорское – не просто усадьба друзей Пушкина, но и, по сути, дом – для самого поэта. В годы Михайловской ссылки Александр Сергеевич проводил здесь чуть ли не столько же времени, сколько и в своем имении, если не больше. В «приюте, сияньем муз одетом», поэт обрел вторую семью в лице Осиповых-Вульф. Усадьба, построенная на одном из трёх смежных холмов подле древнего городища Воронич, находилась всего в 4 километрах от Михайловского. С соседями Пушкин познакомился ещё в 1817 году, когда по окончании Лицея впервые приехал в Псковские земли. КОНСТАНТИН БУРЧЕНКОВ, хранитель музея-усадьбы «Тригорское»: Встречает его Прасковья Александровна. К тому времени, ко времени первого приезда сюда Пушкина, она уже вдова. Пятеро детей в первом браке. 18-летняя Анна, 18-летний Пушкин, безусловная симпатия. Евпраксия, девочка-сорванец, 14-15 лет. Пушкин влюбляется в Тригорское. И самое первое стихотворение «От вас беру воспоминанье, а сердце оставляю вам». А потом наступает период Михайловской ссылки. И вот в эту пору Пушкин принят в буквальном смысле в эту большую семью. Алексей Николаевич Вульф, один из сыновей Прасковьи Александровны, высказался совершенно определенно: «Так я, дерптский студент, явился в виде геттингенского под названием Ленского; любезные мои сестрицы суть образцы его деревенских барышень, и чуть не Татьяна ли одна из них». Не любитель управлять хозяйством в своем имении, здесь Пушкин набирался впечатлений о настоящем дворянском быте. Увиденное попадало в роман – вплоть до самовара, который до сих пор на своём месте в столовой. Здесь поэта потчевали крыжовенным вареньем, мочёными яблоками и пирогами. ТАТЬЯНА ПАВЛЫЧЕВА, корреспондент: Пушкин в годы ссылки являлся в Тригорское чуть ли не каждый день в третьем часу пополудни. Обыкновенно приезжал верхом, хотя приходил и пешком: незаметно подкравшись, он любил влезть в дом прямо через окно. А как попадал в комнаты, по воспоминаниям, «все шло вверх дном». С хозяйкой дома Пушкин играл и проигрывал в карты. С дочерьми её, в некоторых из которых он поочередно влюблялся, танцевал на свежем воздухе, играл в прятки и шутил. С 15-летней Евпраксией, например, однажды померился талией, и когда талии их нашлись одинаковыми, очень веселился. В мужской компании — с Алексеем Вульфом и приехавшим к нему в гости поэтом Николаем Языковым проводил время иначе. КОНСТАНТИН БУРЧЕНКОВ, хранитель музея-усадьбы «Тригорское»: Языков приезжает, и как раз Прасковья Александровна его поселила в этом флигеле, в этой господской баньке. И в этой тригорской баньке собиралась тригорская молодежь, Пушкин, Языков, Вульф. Евпраксия Николаевна варила жжёнку - «слиянье рома и вина без примеси воды негодной», разливала по бокалам господам-поэтам, и Алексей Вульф вспоминал потом, «что за дивные стихи то одного, то другого поэта сопровождали наши пирушки». И после ссылки Пушкин много раз приезжал в Тригорское. За несколько месяцев до трагической кончины писал хозяйке дома: «Свет – это гадкая лужа грязи. Мне мило только Тригорское». Именно Прасковья Александровна помогла устроить похороны поэта в Святогорском монастыре. ТАТЬЯНА ПАВЛЫЧЕВА, корреспондент: После смерти Пушкина в память о нём Осиповы-Вульф одну из скамеек Тригорского парка назвали «скамьёй Онегина» – ту, с которой открывается самый живописный вид, что наверняка нравился и поэту.