Guest
Ответ на гносеологический вопрос Аристотель ставит себе задачу познания единичных, чувственно воспринимаемых вещей. Возникает вопрос, как их логически непротиворечиво мыслить? Чтобы определиться, как эта логика строится, нужно выяснить, что такое категории. Рассудок Аристотеля, перед которым представлены предметные образы вещей, первоначально ставит вопрос «что это?», разбирает их по общим видовым признакам и присваивает каждому виду отдельное название. Таким образом, отдельные вещи (подлежащие) оказываются объединены в классы (лошади, стулья, деревья, знание). Данные классы высказываний об отдельных вещах Аристотель называет видами вещей (что это – какого вида?). В плане рассудочной логики, от следствий к причинам, роды становятся причинами видовых различий. Обратим внимание на двусмысленность «свойств»: Свойства могут быть чувственно-данные /созерцаемые/ и не данные чувственно, а только мыслимые. Например, прозрачность и цвет стекла – видимы, созерцаемы. А непроводимость для электричества — только мыслится. Затем, продолжая обнаруживать сходства и различия на уровне свойств у отдельных вещей, рассудок как бы отвечает на обобщённые вопросы, поставленные чувственными восприятиями. Так, вслед за первым вопросом «что это – какого рода эта вещь?», у Аристотеля появляется ещё целый ряд общих вопросов и возможных высказываний о вещи: Последовательно отвечая на один и тот же вопрос об одном и том же предмете, мы будем давать разные ответы, пока наши знания о нём не исчерпаются. К примеру: последовательно повторяя малышу вопрос «какой это шарик?», мы учим его не только узнавать различные свойства предмета, но и интегрируем его сознание в культурную матрицу мира вещей. Формируем у него фундаментальное онтологическое убеждение. Неразвитому сознанию неизвестно, что каждый общий вопрос требует такого же ответа в виде общего понятия. Но особенность данных обобщений в том, что они предельны. Дальше них логический поиск общего невозможен. Таким образом, Аристотель формулирует свои десять предельно общих понятий – категорий как десять родов существующего, один из которых «сущность» вещи, а остальные девять: качество, количество, отношение, место [пространство], время, положение, обладание, действие и страдание. Мышление как логическая операция осуществляется исключительно благодаря наличию категориальных обобщений. Категории как бы всегда присутствуют на границах сознания, помогают связать отдельные понятия, организуют и создают их единство. Вообще-то, именно этим, но путём диалектики, уже занимался Платон! Но ни Аристотель, ни все его последователи, включая Канта, этого не поняли. Набор категорий определяет, каким мы видим и понимаем мир. Но почему этот набор именно таков? Кант отказывается от ответа на этот вопрос: И современная философия, вслед за Кантом, также отказывается от ответа на вопрос о природе категорий: А ведь именно разрыв тела и сознания, в результате которого формируется самое простое, наглядное начало – фундаментальное онтологическое убеждение и является основанием, из которого происходят и вопросы по отношению к вещам, и, конечно, категории, включающие те самые «пространство» и «время». Но одна из категорий, заимствованная Аристотелем у Платона, стала наиболее проблемной и для него самого. Это категория «сущность». Онтологическая проблема сущности поставлена ещё Платоном. Он утверждал, что кроме мира доступного нашему восприятию, которое, к тому же, постоянно дополняется воображаемыми образами, есть ещё некий иной мир, который и составляет истинную сущность явленного мира. Именно её не смог понять Аристотель и определил её по-своему: Таким образом, формальная логика Аристотеля, строя суждения и умозаключения, высказывается не о самих вещах, а о названиях чувственных восприятий. Оторвавшееся от своей природы, сознание первого западного философа мыслит и говорит о словах, которые когда-то кто-то просто придумал! Возникает проблема, как связаны общие, т.е. универсальные названия вещей и их свойств, с вещами самими по себе и знанием их смыслов? Вопросы, «что же такое сами вещи?» действительные, сами по себе, до чувственного восприятия, и «что есть их смысл?» остаются без ответов. Казалось бы, прояснить эти вопросы мог бы ответ на другой вопрос «что есть сущность вещей?», но и он у Аристотеля определён весьма смутно. Здесь у него снова присутствует двусмысленность. «Первая сущность» определяется как последний субстрат и как форма (образ) вещи. «Сущность – как философское понятие - не является логической категорией. Для обыденного сознания – сущность это нечто главное в вещи. Но эта идея проникла в обыденное сознание под влиянием философской рефлексии. Начиная, по крайней мере, с Платона, она выражает идею глубинного основания вещи или всех вещей». Нам ещё предстоит разобраться с взглядами Платона. Аристотель же просто попытался переопределить смысл понятия, которого не понял сам, чем создал проблему для последователей.
