Guest
Птенчик, мой дорогой, мне необходимо беречь кого-то, иначе я буду легким-легким, до того легким, что улечу одной прекрасной ночью, сам того не заметив… Птенчик, малыш, не надо ничего из того, что я ненавижу. Я стал так уязвим. Потому что с трудом вижу себя на этой планете. Так что, если ты не зажжешь на своем окне маленькой лампы, спокойной и доброй, боюсь, что я не смогу найти обратной дороги. Я чувствую себя потерянным, потому что отсечен от корня. Мне нужно отдавать. Вокруг слишком шумно, на самолете легче. Ничего не слышно. Есть только звезды. Консуэло, благодарю от всего сердца, что вы мне жена. Если меня ранят, есть кому за мной ухаживать. Если убьют, мне есть кого ждать в вечности. Если вернусь, мне есть к кому возвращаться. Консуэло, все наши ссоры, наши разногласия умерли. Я весь благодарное песнопение. Дорогая, хочу рассказать вам давний сон, он приснился мне, когда мы жили в разводе. Мы стоим с вами на равнине. Вокруг мертвая земля. Мертвые деревья. Нет запаха, нет вкуса. И вдруг, хотя на взгляд ничего не изменилось, изменилось все. Ожила земля, ожили деревья. Все обрело вкус, все запахло, так мощно, сильно, для меня даже слишком. Слишком быстро мне вернули жизнь. Я понимал, в чем дело. Я сказал: «Консуэло воскресла. Консуэло здесь». Ты была солью земли, Консуэло. Ты пробудила во мне любовь ко всему вокруг просто потому, что вернулась. Консуэло, тогда я понял, что полюбил вас навек. Консуэло, дорогая, станьте моей защитницей. Укройте плащом вашей любви. Я был в разлуке с тобой три долгих года. Это было похоже на изгнание. Я прекрасно знал, что люблю тебя и никого больше в мире не люблю. Деточка, я слеплен из того же теста, что и ты, и не умею менять дома. Консуэло, Консуэло, я не мог представить своего дома без тебя, старости без тебя, зимнего вечера без тебя. Консуэло, благодарю вас всем своим существом, сердцем за то, что вы так крепко держитесь за меня, вцепились, как маленький упрямый краб. О, Консуэло, без вас у меня не будет старости. Потерять вас – значит умереть. Консуэло, вы спасли меня, отказавшись со мной расстаться. Конечно, абрикосик, вы мне делали больно. И часто очень сильно. Но как прочно это забыто. Я помню только ту боль, которую причинил вам я. О ваших слезах, Консуэло. О ваших одиноких ночах, Консуэло. О вашем ожидании, Консуэло. Консуэло, на этом свете я люблю только вас и благодарю вас за то, что вы знали, что я вас люблю. Консуэло, единая плоть, Консуэло, без которой я теперь не могу обходиться в своих снах. Детеныш моих слез, долгих ожиданий и наших пробуждений тоже, – и ночей в твоих объятьях, словно в глубинах морской зыби, неизменной навек, где мне открывалась такая подлинность истины, что теперь, когда я во сне один, я зову на помощь. Мне не хватает вас в стольких обличьях этого мира. Мне немедленно необходим рай, где было бы все надежно. Где было бы все неизменно навек. Где ваш голос оставался бы ровным, где он больше не грозил бы измениться. Золотая моя жатва, мне очень, мне до крайности необходимо, чтобы я был сложен в ригу возле вас. Я живу в лагере в дощатом бараке. Спим втроем в одной комнате. У меня нет норы, нет убежища хотя бы на час. Мои старые раны болят сильнее, чем когда-либо. Таволга моя, кто догадается об этом, если не вы, чтобы меня немного пожалеть? Деточка моя, как бы мне хотелось подойти к тебе. Ты бы меня узнала и сняла грациозно кувшин с плеча, чтобы меня напоить. Консуэло, я тебя жажду. Ты научила меня совместному сну. Консуэло, Консуэло, я кричу тихо-тихо. Мне нужно, чтобы меня утешили. Научили. Вели за руку, Консуэло. Для тебя я малый несчастливый ребенок.
