Guest
Песня-вступление в циклу, написанная в 1967 г. Посвящено Р. Беньяш. Мандельштам умер в лагере, реабилитирован посмертно «за отсутствием состава преступления»: по делу 1938 года — в 1956 году, по делу 1934 года — в 1987 году. Местонахождение могилы поэта (как и могилы М.Цветаевой и Н.Гумилёва) до сих пор неизвестно. __ В 1969 написано, вошедшее в тот же цикл, стихотворение памяти Д.Хармса (также был репрессирован и реабилитирован посмертно) “Поминовение ушедших поэтов воспринимается поздней Ахматовой как нравственно-религиозный императив. Бытийный смысл этой «тайной тризны» раскрывается в «Царскосельский строках» (1921), а также в «поминальном» цикле «Венок мертвым» (1938-61), перекликающемся с создававшимися в конце 60-х – начале 70-х «Литераторскими мостками» Галича. Стихотворения из «Венка мертвым», обращенные к Анненскому, Мандельштаму, Цветаевой, Пастернаку, Булгакову, Зощенко и др., запечатлели общее для многих из них родовое древо художественной культуры Серебряного века – от «учителя» Анненского до «собратьев» по постсимволистскому «цеху». Творческая память автора, отраженная в интертекстуальном пространстве цикла, вбирает в себя полифонию лирических голосов, образных миров поэзии Цветаевой («Поздний ответ»), Мандельштама («Я над ними склонюсь, как над чашей…»), Пастернака («Борису Пастернаку»). Это поминовение, позволяющее вступить в таинственное соприкосновение с душами ушедших из жизни адресатов – уже на «воздушных путях» иного бытия, – осуществляется посредством глубокого проникновения в ритмы природного мироздания: «Он превратился в жизнь дающий колос // Или в тончайший, им воспетый дождь…» («Борису Пастернаку»); «Темная, свежая ветвь бузины… // Это – письмо от Марины» («Нас четверо»); «Это голос таинственной лиры, // На загробном гостящей лугу…» («Я над ними склонюсь…»). Диалогическая природа творческой памяти обнаруживается и в стихах-песнях Галича, особенно из цикла «Литераторские мостки», где память культуры, проявившаяся, как и в «поминальном» цикле Ахматовой, в многоплановой интертекстуальной поэтике (от эпиграфов до цитатных вкраплений, образных перекличек), – оказывается мощным противовесом тоталитаризму. Ахматову и Галича сближает заметная общность в самом выборе «героев» поминальных стихотворений. В цикле Галича выстраивается поэтический «мартиролог» русских художников ХХ в. – в стихотворениях «Памяти Б. Л. Пастернака» (1966), «Возвращение на Итаку» (1969; с эпиграфом из Мандельштама), «На сопках Маньчжурии» (1969; посвящено памяти Зощенко) и др. В сопоставлении с «реквиемами» Ахматовой, у Галича значительно повышен удельный вес гражданских инвектив, направленных и против Системы, и против молчаливого «голосования» в угоду власти, пассивного «опускания пятаков в метро». Память для Галича – не только сакральное действо, нравственный долг сохранения Слова («Но слово останется – слово осталось!»), но и мощное оружие нравственного возмездия, путь к нелицеприятному осмыслению исторического опыта, конкретных эпизодов травли поэтов: И кто-то спьяну вопрошал: «За что?.. Кого там?..», И кто-то жрал, и кто-то ржал Над анекдотом… Мы не забудем этот смех И эту скуку: Мы – поименно – вспомним всех, Кто поднял руку!.. ()
