Guest
► Сбербанк 2202 2061 4395 2575 Поддержите, пожалуйста, наши труды! Приведем рассказ монахини Феклы Ониани о преподобном Гаврииле Ургебадзе. — В 1994-м году приехала я в монастырь Самтавро. Там подвизалась моя подруга. Она подвела меня к башне и тихо сказала: «Здесь живет прозорливый старец». Я подумала, что он, наверное, в прелести. Через несколько дней монахиня Параскева привела меня к старцу (в это время он не выходил из келлии из-за перелома ноги). Я очень волновалась. Увидев его, поняла сразу, что он знает все обо мне и мне нечего объяснять. Некоторое время все сидели молча. Тишину нарушила монахиня Параскева, спросив, останусь ли я в монастыре. Старец строго велел мне подойти и стать на колени. Я повиновалась, взглянула ему в лицо — и застыла от потрясения: от старца исходило сияние. Он спросил: «Хочешь быть монахиней?» Я с трудом ответила: «Нет». Я никогда всерьез не задумывалась о монашестве, хотя мне и нравилась монашеская жизнь. Отец Гавриил с горечью покачал головой и сказал: «Земля наполовину стала адом, весь мир горит...». Эти слова навсегда запали в память. Монахиня Параскева повторила свой вопрос. Старец Гавриил долго смотрел на меня и через некоторое время произнес: «Не всегда человеку нужно заранее знать, что с ним случится». Сейчас я понимаю смысл этих слов. Если бы он тогда сказал мне остаться, я, будучи абсолютно не готовой к монашеству, наверное, на следующий же день убежала бы из монастыря. Он дал мне возможность самой принять решение и самой нести ответственность за сделанный выбор. Как-то во время ночной молитвы меня одолевали помыслы: «Неужели ты хочешь так прожить всю свою жизнь: вставать в полночь, до утра молиться и потом, не покладая рук трудиться целый день? Ты же молодая и губишь себя, совсем потеряла разум?» Возвращаясь в келлию после молитвы, я увидела отца Гавриила. Он, рыдая, повторял: «Такая молодая, такая красивая... В полночь вставать, молиться... Так собираешься прожить всю свою жизнь?» Слова старца потрясли меня — ведь он в точности повторил мои помыслы! Только спустя несколько лет я оценила помощь и поддержку отца Гавриила. С тех пор подобные помыслы меня больше не беспокоили. Однажды после утренней молитвы меня стал одолевать сон, и я направлялась в свою келлию. По дороге встретила старца, который с сияющим лицом спросил: «На послушание бежишь? Ну-ну, беги, беги!» После этих слов желание спать исчезло мгновенно, и я с такой ревностью приступила к послушанию, что целый день не чувствовала усталости. Отец Гавриил старался избегать человеческой похвалы. Он своими словами, как горящими лампадами, зажигал веру в сердцах заблудших и маловерных, но потом совершал поступки, умаляющие его в глазах других людей. Старец всегда радовался, когда мы трудились. Однажды он с такой любовью смотрел на нас, что я остановилась, залюбовавшись им. Он поспешно стал махать руками и что-то бормотать, стараясь уничижить себя. Как-то в монастыре оказался фотограф, который хотел сделать групповой снимок. Старец сидел на маленьком стульчике, а рядом с ним был свободный стул. Я стояла сзади, думая, какое счастье сфотографироваться рядом со старцем. Отец Гавриил повернулся ко мне, указав на свободный стул, и сказал: «Сядь сюда». В тот миг счастливее меня не было человека на свете. Однажды старцу стало плохо, его рвало кровью. Мы испугались и вызвали врача. Одна монахиня измерила ему давление, оно оказалось очень низким. Я держала его руку, считала пульс и с глубокой верой повторяла: «Отец Гавриил, все будет хорошо, все пройдет!» Он посмотрел на меня так, будто ему и вправду стало легче. Когда приехал врач, отец Гавриил сказал, что чувствует себя хорошо и во врачебной помощи не нуждается. Он всегда учил: «Увидишь ближнего в беде, помоги, утешь, помолись о нем от всего сердца, и Господь непременно услышит твою просьбу. Для того мы и существуем на этом свете, чтобы делать как можно больше добра». Этими словами старец укреплял во мне веру. Мне нужно было отлучиться по монастырским делам, и я была уверена, что справлюсь быстро. Когда подошла за благословением к старцу, он сказал: «Да благословит тебя Господь своею благодатью». Я поняла: старец разгадал мою горделивую уверенность и напомнил мне, что человек предполагает, а Господь располагает. В один из дней я привела к старцу свою тетю. В этот день он был очень слаб, но он никогда не отказывался принять посетителя. Приоткрыв с трудом глаза, он благословил ее. Он сильно скорбел, когда кто-то уходил из монастыря. «С уходом одной монахини монастырь теряет половину благодати», — говорил он. 772
