Guest
В начале 90-х годов представление о Японии как о будущем мировом гегемоне было непререкаемым не только в среде журналистов, но и в работах лучших специалистов в области геополитики и геостратегии вроде Эммануила Валлерстайна. Стремительный взлет Японии, однако, резко остановился, после чего случились «30 потерянных лет», в течение которых экономические власти, казалось, демонстрировали феноменальное умение извращать здравый смысл и доводить реализацию любых программ и мероприятий до уровня... полного отсутствия эффекта. Не имея шансов в открытом противостоянии, японцы затаились… Если забыть про оккупационный статус Японии и внеэкономические давление и ограничения, происходящее показалось бы глупой шуткой, но нет. Прикрываясь проблемами в экономике, квазинаучными исследованиями и максимальной культурной закрытостью, Япония систематически готовилась к реваншу, возвращению субъектности и восстановлению армии. Только вот ожидания затянулись на целых три десятилетия. И, да, полумаргинальный на родине Эммануил Тодд, который более двадцати лет назад предсказал в своей книге закат мир-системы США, очень популярен в Японии, книги его продаются стотысячными тиражами… Японские три сосны Переход в Европе от феодальной раздробленности / абсолютизма к капиталистическому обществу для простого населения заключался в отмене сословного деления, а для элит означал серьезную ротацию. «Старые деньги» (аристократические роды возрастом более 500 лет) сохранили контроль над земельными активами, составлявшими ранее основу влияния и власти. При этом они необратимо отстали в получении промышленных / индустриальных активов, утратив вес и влияние и проиграв так называемым «умным деньгам» (возраст кланов / семей – 150-300 лет). В истории были примеры, когда подобный переход происходил без растянутой во времени элитной революции. Так, в результате реставрации Мэйдзи (1868-1889 гг.) в Японии произошло упразднение сословий и самурайской системы управления. Конфедерация из порядка 300 самостоятельных во внутренней политике княжеств была преобразована в единое, централизованное государство. Элиты упраздненных влиятельных княжеств получили в своё ведение относительно независимые отдельные министерства / области деятельности единого государства. Разделение из горизонтально-территориального плавно и быстро перешло в вертикально-отраслевое. Для примера, полицией руководили / занимались в основном самураи из княжеств Хиго и Айзу-Вакамацу, финансами – из Хидзэн, армией – из Тёсю, флотом – из Сацума и т.д. В дальнейшем это способствовало формированию дзайбацу и кэйрэцу – соединений понятий семьи, клана, картеля, синдиката, кластера корпораций, обеспечивших преемственность влияния старой элиты. В целом же в Японии по всей стране сложилась система с фрагментацией, поиском консенсуса наверху и жесткой иерархией в рамках отдельных направлений с охватом до самого низа. Для данной культуры характерна очень высокая контекстность социальных принципов, универсальность – отсутствует, верное и «правильное» на одном уровне оказывается ошибочным для другого. Рассмотрение японской культуры и общества сквозь призму противоречия «индивидуализм-коллективизм», пацифизма (за которым скрывается нежелание воевать за интересы США), недоверия государству (вместо повышения налогов формируют дефицит и громадный контролируемый долг), авторитаризма и т.д. напоминает блуждание в трёх соснах. Источниками подобных построений часто являются сами японские авторы вроде Иногути Такаси. Это позволяет говорить о сознательной дезинформации внешнего мира. И, да, религиозные и этнические идентичности для японцев вторичны, намного важнее для них принадлежность к «клану», именно она позволяет моделировать один из вариантов глобального будущего – Мир кланов… Таким образом, стоит иметь в виду, что работы западных исследователей лишь усиливают упрощенное и искаженное представление о японской культуре, а характерный для нее национализм и шовинизм, в первую очередь по отношению к другим азиатским народам, упускается. Японская коллективистская рисовая культура отличается от китайской и прочих соседних наличием принципа взаимного служения (самурай служит, защищая крестьянина, крестьянин служит, обспечивая прокорм самурая), отношением к смерти и осознанным для индивида вопросом нахождения его в коллективе (принятие, борьба, подчинение, самоубийство и др.). Эта японская уникальность очень хорошо просматривается в произведениях классиков японской литературы. Только вот зачем всё это, истинное и подлинное, принимать во внимание, если не в пример удобнее сравнивать политические системы Японии, Британии и Китая, упиваясь при этом занятными тонкостями и совпадениями?! Подробнее на
