Рассветный вечер

Стихотворение “Рассветный вечер“. Авторское чтение. Люблю, запруженную темой разговора, Немую обездвиженность вечерних летних голосов : Здесь тайны – кованный засов Смещается вдоль плоти дней, благодаря Волшебной клинописи речи звуконосной... Спит всенощная млечная заря. И мачтовых мечтаний свет на полотне судеб, на траверзе влюблённых в гул ветров очей – восторженно возделывают сосны. Люблю отсутствовать, присутствуя во всём – Во всём незримом – тонущем в бездонной пропасти высот: Когда сплочённых мыслей плот Несёт река времён И данью прелести воздухоплавания в снах с лихвою хвои гул лихой обременён... Восходим в даль, любимая, мы на руках несём Израненную трогательность вида: Рассказ из клетчатого твида о том, как вечная Изида Вступает в резонанс четырёхгранный В утробе многотонных блоков Гизы... Под поезд брошенная – А н н ы судьба раскрыта на столе... Хватает горя, на’ сто лет. В затылок поколению – н а г а н ы дымятся, раскалились от расстрела. В обнимку с куклой девочка смотрела, вскользь управляясь с повестью ДЕТГИЗа, На россыпь, сброшенных с шатровых колоколен Червонных звонов – кто богат, кто болен, Кто бледен, беден, Будит ночь, иль будет, скажем, Баден-Баден Располагать среди соцветий красоту... Ох, приземляет – душный, знойный, знатных песнопений ладан Легчайшей веры суть... Уверенно врасту: В возделанный руками купол сада, В воссозданный глазами строй чудес, В котором в ветошь сумрачную сяду. Глиссаду пенья птиц окатит лес Волною вдохновенного покоя, Родимой роскошью заморского покроя... Безвременного времени героя Увозит Лермонтов в повозке с багажом. И есть родное что-то в воздухе чужом, В столетнем ветре, от Печоры, от Онеги... Над сомкнутою прелестью элегий Как будто вьётся жаворонок или Мальки полощут радость в тонком иле... Иль покосившаяся тень креста – к могиле Приникла ночью лунной – Подмосковной... Лёг пояс Ориона – мыслью скован – На смутную поверхность глубины Бездонной пропасти воображения и постигая Как мы в трёхгранном мире рождены, Воспоминаешь, вдруг: есть сторона вовсю другая, Которую – на все четыре сто’роны – Вещают в снах дремучих с веток вороны. Там смерти нет, несправедливости, войны. И вьётся песня, и соседствовать вольны Мы с каждым воспарением – крылами Раскинулся покой, парят орлами Порывы юности иль духа нашего... Я, исчезая, в тёплый цвет раскрашивал – Полотнище, парсуну, парусину... В проулке эхо догоняет лаем псину. Зажёгся фонарями небосклон. Плакучая отвесила поклон – Июню ива, viva счастью, иже с нею! Люблю возделанную плугом слов аллею : От кромки тьмы египетской до раскалённых дюн Сахары, От скал Шпицбергена до копий Соломона, старый Над Асуаном ветер – вытер копоть многотысячных ночей... Идти. Искать. И не найти ключей От очага в каморке – нарисован... Но сдвинувшийся скрип влечёт засова, Манит замок увесистый, притягивает к тайне – шелест шага, Эфес наитья. Обнажён, как шпага, Лишился ножен – блеск подлунного клинка... Острейшего желанья велика Стальная прыть – уборист почерк дневника – В нём суматоха впечатлений, Как гон сцепившихся оленей, Записана – Песнь пилигрима? Что-то вроде Упавшей радуги – обломки кораблей На дальних гребнях вспененных морей. В глубь приключения – Явь рушится, скорей! В саду, в чертогах неба звёзды бродят... И поднимают бригантины якорей Облепленный безмолвием придонным лязг цепной... Кровоточащей жизнь оправдана ценой?! Пора в дорогу, в путь, друзья, в просторы Познания, давно уж заждались – Всех беглецов земных – меня, тебя, который Меняет жизнь кондовую на кипарисовую призрачную высь – Угодья вечности, нет капель моря – брызги! Единый облик у цветенья и цветка. Ни дуновения. Ночь – вальса вольного с ц е л о в ы в а е т брезги – С уснувшей темени долин... И беспробудных истин исполин Спит, претворившись горною грядой. Обугленные души – молодой Коснулся луч укромных, п р е с т а р е л ы х заветных уголков... П о д н ат о р е л а – обыденность – В никчёмном перечне ничтожных дел своих... Но рвётся из гортани – глас! И голос обживает стих: Строка к строке – уводят прочь отсюда, Располагая звук на кромке чуда... Жить на века, – Возделывать душистый сад, творить самозабвенно! И где-то позади – пустая жизнь, весь пантеон Несчастных человеческих богов. Поющих вальс над звёздным Подмосковьем, в рощах Вены – наш привечает сад! И нету берегов – У горизонта дерзновений – вечным оком Вздымает Сфинкс истоки взлёта, погляди, В каком тюремном, яростном, жестоком Мы жили мире... Хватит! Впереди – Неведомое : сад ночует, ночь июньская без края, В исчезнувшей душе царит простор. Травинки к звёздам тянутся. В тени с а р а я С ы р а я опрометь столетий. Дальних гор Спит влажный гул, туманных слов прозрачен отзвук, еле слышен. Не возвращаться в мир людей – вот цепь, вот цель! Вишнёвый сад. Не тот, кой каплями багровых вишен Увешен. Ласково молчат – сосна и ель. И всё умолкло – жизнь покинула пределы Житья – настала звёзд над головой пора. Заря в глубоком обмороке рдела. И в снах