Guest
Берега (Дата Туташхиа, 1977, все серии) Фильм снят по мотивам великолепного романа Амирэджиби Чабуа - Дата Туташхиа (в романе Туташха - герой грузинской языческой мифологии). Это один из лучших фильмов мирового кино о правде и кривде, добре и зле, о поиске героя правды и справедливости, о своём пути в Жизни. В фильме показаны почти все существующие в государствах формы общественного устройства и показано как ведут себя люди в тех или иных ситуациях: дружба, взаимовыручка, предательство и т.д. и т.п. Пролог к роману: «…И было человеку дано: Совесть, дабы он сам изобличал недостатки свои; Сила, дабы он мог преодолевать их; Ум и Доброта на благо себе и Присным своим, ибо только то благо, что идёт на пользу ближним; Женщина, дабы не прекращался и процветал род его; Друг, дабы познавал он меру своего добра и жертвенности во имя ближнего; Отчизна, дабы было ему чему служить и за что сложить голову свою; Нивы, дабы в поте лица добывать Хлеб Свой, как и заповедовал ему Господь; Виноградники, Сады, Стада и прочее добро, дабы было чем одаривать ближних Своих; и целый Мир, дабы было где всё это свершать и воздавать должное той великой любви, которая и была господом богом его. И как было тут речено, так и всё совершалось. Вера, и закон отцов наполняли любовью плоть и дух человека. И был судьёй над народом и правил им Туташха (главенствующий бог в грузинском языческом пантеоне), юноша прекрасный и благолепный. Не будучи человеком во плоти, был он, однако, духом человеческим, во глубинах души обитавшим и во все составы её входящим. И породила та вера разум, мудрость и проникновение в суть вещей. Из злака дикого, пустынного взрастил человек зерно, и хлебом насущным стал тот злак. Степному волу согнул он выю под ярмо, и смиренно понёс вол тяжкую ношу свою. И сотворил Человек колесо и дорогами связал города и веси, дабы стал единым и породнился между собой род человеческий. И, глядя на небо, высчитал он ход светил и познал законы их. И когда должен был идти дождь или снег, он говорил своим ближним: «Вот будет ненастье». И начертил лицо Земли, и стало тогда видно, где ходить и где плавать, и какие где стоят горы, и какие где разверзлись моря. Придумал письмена, дабы разсказать о себе своим правнукам и сохранить для них свой опыт. Выразтил виноградную лозу и обратил её в дар создателю мудрости этой. И зрел его народ, в храме обитающего, но подобного человеку и властителю. И следовал его заповедям как законам естества.» О мироощущении Даты Туташхиа. Из книги, ч. 1, из главы - Дигва Ззауа: «…В первый день валить дерево не привелось — было у меня срубленное, взялись пилить его на жбаны. Рядом рубил дерево Поклонский с сыном. И здоровое же было дерево — втроём не обхватишь! Второй уже день рубили. А Дата всё в их сторону поглядывал, то высоту, то толщину на глаз прикидывал. И чего ему было надо — не видел, как дерево валят? Так нет же, те деревья, видишь, были другие и падали по-другому, любопытство его и брало. Ну, наконец, осилили Поклонские свой бук. Заскрипел он, затрещал. Дата треск услышал, пилу бросил, повернулся к ним и, как стоял на коленях, так и остался, глядит, будто заворожённый. Бук качнулся и рухнул на землю. Вижу, на Дате лица нет, пот градом, а не шелохнётся. Сейчас вот вскочит, и мне его больше не видать. Не думал, право, что и останется. Долго стоял он на коленях, тихий-тихий, потом отёр с лица пот рукавом и опять за пилу. Думал, привыкнет он к лесу, к делу, перестанет у него душа болеть, да стал замечать за ним чудное: выберем, бывало, дерево, возьмёмся за него в два топора, щепки с локоть дождём сыплются. Подрубим. Дата отойдёт в сторону и глядит. Глядеть-то и вправду интересно: затрещит бук, будто ему хребет переломили, но стоит до поры… а после повернётся, накренится и пойдёт падать, всё круша по пути; листья звенят, шуршат, грохочут, ветви стонут, ломаются, трещат немыслимо. Гул кругом, будто Амирани изпускает предсмертный вздох. Рухнет дерево на землю, да так гулко, будто великан в грудь кулаком себя ударил. Только много громче выходит. Вздрогнет земля, заходит ходуном и стихнет. И покажется тебе, что ты оглох. Лежит дерево несчастное-пренесчастное. Листья вмиг свернутся. Тишина мёртвая. Ох, какая огромная тишина! Дата стоит и смотрит. И всегда так — где поблизости рубят дерево, бросит работу и — туда. Сколько раз я от него слышал: — Дигва, брат, голову даю на отсечение, дерево, как человек, а то и лучше его всё понимает; и красивей оно человека, и смерть благородней встречает, а уж живёт и подавно лучше! Так любил говорить Дата Туташхиа и верил в свои слова…»
