Guest
“Молитва матери“ Друзья! Заранее прошу прощенья, - Быть может, и не время вспоминать, А я вот вспомнил, вспомнил всё мгновенно: Деревню нашу, дом, отца и мать. Отец и мать мне часто говорили: “Сыночек милый к Богу обратись!“ И ежедневно обо мне молились. Но я любил совсем другую жизнь, - Вино, друзья и сотни развлечений Мне ослепили сердце и глаза. И, ослепленный, с диким наслажденьем Смотрел я в рюмку, а не в небеса. Молитвы для меня страшнее яда были, О Боге я и слышать не хотел. Летели дни… Я жил в грязи и пыли… И думал я, что это мой удел. Мне не забыть, наверное, навеки Тот страшный день, – отец мой умирал… Из материнских глаз слез вытекали реки, А я стоял хмельной и хохотал: “Ну, где же Бог твой? Что ж Он не спасает? Он – Исцелитель, – что ж ты не встаешь?! Без Бога люди также умирают, - И ты, отец, как все в земле сгниешь.“ Он улыбнулся и сказал сердечно: “Я жив еще, а ты, сынок, мертвец, Но знай, что мертвым ты не будешь вечно, И вскоре воскресит тебя Творец!“ Отца похоронили… Мать молилась, Втройне молилась о душе моей. Потоки слёз, что за меня пролились Я буду помнить до скончанья дней. Ну, а тогда я думал по-другому… Была противней мать мне с каждым днем. И вот, однажды я ушел из дома Глубокой ночью, словно вор, тайком. Тогда кричал я: “Вот она – свобода! Теперь я волен в мыслях и делах.“ …Не знал тогда я то, что жизнь – болото: Ступил на кочку – и увяз в грехах. И жизнь меня, как щепку, закружила В водовороте суеты и зла. Вначале хорошо кружиться было, Но вскоре закружилась голова. Я был слепцом, не видел рядом Света, И в страшном мраке по теченью плыл. Вино – источник зла и тысячи лишений… Приятный круг – о, скольких он сгубил! И вот, однажды летом, в сильный дождь, На улице я друга детства встретил. Увидев земляка, почувствовал я дрожь. Предстал передо мною милый образ: Глаза печальные и мокрые всегда. Забилось сердце, задрожал мой голос, И вырвались бездушные слова: “Ну, как там мать, меня хоть вспоминает? Наверное, давно уж прокляла? Хотел заехать все, да время не хватает, - Сам понимаешь, то работа, то дела.“ “Дела, работа… Помолчал бы лучше - Твои дела нетрудно угадать! Я расскажу, но только сердцем слушай Про то, как “позабыла“ тебя мать. Когда сбежал ты, мать твоя от горя Вся поседела – ведь тобой жила! И каждый день, в любую непогоду, Шла на распутье и тебя ждала. И руки простирая свои к Богу, Молясь во имя пролитой Крови, Она стояла, влитая в дорогу, Столпом надежды, веры и любви. Ну, а когда стоять была не в силах, Когда она в постель совсем слегла, - Кровать к окну подвинуть попросила, Смотрела на дорогу и ждала…“ Его слова стремительным порывом С души сорвали равнодушье враз. Я задрожал и прошептал пугливо: “Скажи, что с ней? Она жива сейчас?“ “Сейчас – не знаю… Уезжал – дышала… В бреду я слышал страшные слова: - Сыночек милый, ты пришел? Я знала… А ты, работа, говоришь, дела!..“ Я побежал, подстегнутый, как плетью, Одним желаньем, жгущим, как огнем: Увидеть мать, не опоздать, успеть бы Упасть пред ней, раскаяться во всем! Вокзал и поезд… И одно лишь слово В висках стучало молота сильней. Хотел не думать, но напрасно, – снова Я слышал лишь одно: “Скорей, скорей!“ Вот поезд встал. Я вышел. От волненья Меня трясло и что-то жгло в груди. Я в ночь шагнул дрожащей, страшной тенью От пламени, горевшего внутри. …Знакомая дорога и деревья, И только незнакомый сердца стук… Вот клабище, за кладбищем – деревня. Могилы И отца я вспомнил вдруг. И ноги ак-то сами повернули… И в тишне, зашелестев листвой, Меня к го могиле потянули Заросшей и заброшенной тропой. Я шел, до боли напрягая зренье: Знакомая березка – значит, здесь… Впервые в жизни встал я на колени, Прижав к щеке холодный, мокрый крест: Отец, прости безумную ошибку! Ты прав! – ты жив – я слышу шепот губ. Стоишь ты предо мной, твоя улыбка… А я – зловонный, сгнивший, мерзкий труп. Но я заботой и любовью к маме Сотру все прошлое, клянусь тебе! И ты, мой папа, будешь в сердце с нами… А если?.. Если мать уже в земле?!“ И сердце снова бешено забилось. Я огляделся… Тьма, ни зги кругом И, вдруг – луна… Окрестность осветилась, И я увидел рядом свежий холм. Да, лишь луна и звезды только знают, Как я со стоном на могилу пал И мамин холмик обнимал, рыдая, И землю по-сыновьи целовал: “Ты слышишь, мамочка? Прости, родная! Не надо, не молчи, открой уста! Давай молиться вместе, дорогая, - Встань, мама, слышишь, умоляю – встань!“ Но холм молчал, дыша могильным тленом. Кругом – ни звука, словно мир уснул. И, вдруг, я понял, Кто мне даст прощенье, - И с воплем к небу руки протянул!.. И эта ночь последней стала ночью В моей безбожной жизненной ночи. Когда я вижу пред собой картину: Заплаканную, сгорбленную мать, А рядом – гордого, напыщенного сына, От всей души мне хочется сказать: “Вы, матери, имеющие сына, Прострите ваши руки к небесам - И верьте, что молитвы ваши сильны Творить и после смерти чудеса!.. Вы сыновья, забывшие о Боге, Взгляните на молящуюся мать И встаньте рядом, чтоб в своей дороге Вам эти слезы не пришлось пожать!“ (Николай Шалатовский)
