Guest
Вольный перевод (точнее, стихи на тему) стихотворения Н.Ленау «Взгляд в поток», которое “лиричнее, спокойнее (менее драматично), чем у Тютчева, и короче — 4 строфы, а не 6“ (). А капелла: ____ Перевод стихотворения Микеланджело: Молчи, прошу, не смей меня будить. О, в этот век преступный и постыдный Не жить, не чувствовать – удел завидный... Отрадно спать, отрадней камнем быть. (1855) __ Середина 1860-х была для Тютчева эпохой суровых испытаний уже не политического, а личного характера. В августе 1864 года умерла от чахотки его возлюбленная Денисьева. Переживаниям, связанным с этой утратой, посвящено известное стихотворение: О, этот юг, о, эта Ницца… О, как их блеск меня тревожит — Жизнь, как подстреленная птица, Подняться хочет — и не может… А уже в мае 1865 от той же болезни скончались их незаконнорожденные дети: 14-летняя Елена и 2-летний Коля. Всего год назад Тютчев каждый вечер ездил гулять на Острова с Еленой, которую, по словам мемуариста, «он особенно любил и даже баловал вопреки иногда требованиям педагогики…» В июне 1865 он писал сестре недавно умершей Денисьевой: «…Не было ни одного дня, который я не начинал без некоторого изумления, как человек продолжает еще жить, хотя ему отрубили голову и вырвали сердце». Всё чаще он думает о смерти. Так, в июле 1866 года пишет жене Эрнестине: «Ах, какие все это перепевы одного и того же — и до чего тошнотворно существование в определенном возрасте, и как пора было бы с этим покончить…» А в конце 1866 подруге покойной Денисьевой даже посылает такое шуточное извещение: «Несчастный г-н Тютчев, мой закадычный друг, поручил мне известить вас, сударыня, что, не снеся произошедшего ночью обострения болезни, он скончался после короткой агонии между 5 и 6 часами утра. — Своим последним волеизъявлением покойный назначает вас, сударыня, наследницей бутылки сливок и фунта масла…» [...] стихотворение «Умом Россию не понять…» написано не тем относительно благополучным человеком, каким Тютчев был до августа 1864 года. А тем, по его собственному определению, «убитым, но живым» Тютчевым, каким он стал после смерти Денисьевой и их двоих детей. И тем резко критически воспринимающим политику России человеком, которому лишь время от времени удавалось донести свою точку зрения до канцлера Горчакова и Александра II. Между прочим, за несколько месяцев до создания Тютчевым этой стихотворной миниатюры, в апреле 1866, состоялось первое покушение на жизнь Александра II. И Тютчев воспринял его не менее болезненно, чем Достоевский. Так что никакого ура-патриотизма или имперского мессианизма в этом стихотворении нет. Напротив, в нем мы можем услышать биение того «полного тревоги» сердца поэта, о котором он сам поминал в других своих стихах. «Верить» в Россию было тогда единственным из того, что оставалось Тютчеву в этой жизни… [...] через 2-3 дня после его создания в стихотворении, написанном к 100-летию Карамзина, он вопрошает: Какой пошлем тебе привет — Тебе, наш чистый, добрый гений, Средь колебаний и сомнений Многотревожных этих лет — При этой смеси безобразной Бессильной правды, дерзкой лжи, Так ненавистной для души Высокой и ко благу страстной… («Великий день Карамзина…») Предпоследнюю строку этого стихотворения: «Быть верноподданным России…», запрещенную цензурой, — Тютчев соглашается изменить скрепя сердце и предлагает в таком случае вариант: Царю быть другом до конца И до конца служить России. Стоит также вспомнить в этой связи знаменитое стихотворение «Эти бедные селенья…». Оно написано вскоре после окончания Крымской войны, тяготы которой, как обычно, принял на себя в первую очередь народ, в Рославле, через который Тютчев обычно проезжал по дороге из Москвы в свое родовое имение Овстуг: Эти бедные селенья, Эта скудная природа — Край родной долготерпенья, Край ты Русского народа! Не поймет и не заметит Гордый взор иноплеменный, Что́ сквозит и тайно светит В наготе твоей смиренной. Удрученный ношей крестной, Всю тебя, земля родная, В рабском виде Царь Небесный Исходил, благословляя. В этом стихотворении преломилось давнее убеждение поэта, высказанное еще в его статье «Россия и революция» (1848), — в том, что «русский народ является христианским не только в силу православия своих верований, но и благодаря чему-то еще более задушевному. Он является таковым благодаря той способности к самоотвержению и самопожертвованию, которая составляет как бы основу его нравственной природы» Представление о Христе, будто бы исходившем Россию, благословляя ее, символизирует у Тютчева святость русского народа, постигаемую только прозрением в его внутреннюю сущность. Сказав впоследствии, что в Россию «можно только верить», Тютчев варьировал свою прежнюю мысль о невозможности чисто умственного ее постижения“ ().
