Guest
Дочитала сегодня «Страдания юного Вертера» и в состоянии крайнего нервного возбуждения вышла в глухой парк под окнами размять мысли. Шла к родному и близкому, но родное и близкое, потрясая иглами на высоте трех человеческих ростов, сказало: здесь висит слишком много твоих историй, нам тяжело. Ужалило. Убежала туда, где не ходят, и листья намного тоньше, не справляются с ревом подъемных кранов. Раны на тех деревьях чернели трубками писем – так речи Вертера сжигали бумагу. Он говорил: Создатель не будет злиться, если его дитя вернется домой чуть раньше. Он говорил: так больно не быть с предназначенной небом. Он говорил и писал письма, а потом застрелился из пистолетов, снятых ею со стены. Подло. Звуки подъемных кранов дрожали на тусклых ветках. Я тебе говорила: такие простые истории нельзя понимать буквально. Их надо читать как поэзию. Оказалась слишком права. Слишком сильно открылась этим словам навстречу. Ветер стоял над кроной, я тебе говорила: Вертер, должно быть, спятил, но я его понимаю. Отчасти. Писем не пишу и не собираюсь. Я много тебе говорила, но, пока шла вдоль задушенных шумом листьев, стало легче и замолчала.
