Guest
31 августа День памяти Марины Цветаевой Музыка Михаила Дикера. Читает Александр Лотерштейн В 1939 году Марина Ивановна Цветаева возвращается в Россию из Европы. В СССР Цветаеву окружил вакуум: никто не печатал стихов, не приглашал на творческие вечера, а то и переходил на другую сторону дороги, увидев её. Такая атмосфера вдвойне тяжела Марине, т.к. она не видит своей жизни без двух вещей: любви и поэзии. В 1940 году она читает книгу переводов поэта Арсения Тарковского и по достоинству оценивает их. Это и послужило поводом для знакомства. Известен черновик письма Марины Ивановны к Арсению Александровичу, записанный в её октябрьской тетради за 1940 год. “Милый тов. Т. (...) Ваш перевод - прелесть. Что вы можете - сами? Потому что за другого вы можете - все. Найдите (полюбите) - слова у вас будут. Скоро я вас позову в гости - вечерком - послушать стихи (мои), из будущей книги. Я бы очень просила вас этого моего письмеца никому не показывать, я - человек уединенный, и я пишу - вам - зачем вам другие? (руки и глаза) Я вас зову по-дружески. Всякая рукопись - беззащитна. Я вся - рукопись. М (арина) Ц(ветаева)“ Тогда она ещё не знает, что является для Тарковского кумиром. Он преклоняется перед Цветаевой, она - иссушилась без любви. Он – молод и привлекателен, она же является одной из икон русской поэзии. Достоверно известно об их встрече в доме у близкой знакомой Тарковского, Нины Герасимовны Бернер-Яковлевой. Нина Герасимовна вспоминала: “Они познакомились у меня в доме. Мне хорошо запомнился этот день. Я зачем-то вышла из комнаты. Когда я вернулась, они сидели рядом на диване. По их взволнованным лицам я поняла: так было у Дункан с Есениным. Встретились, взметнулись, метнулись. Поэт к поэту...“ Поэт к поэту... Это очень важно. Они звонили друг другу, встречались, гуляли по любимым местам Цветаевой - Волхонке, Арбату, Трехпрудному... Те, кто видел их вместе, замечали, как менялась Цветаева в обществе Тарковского. Однажды, в присутствии Марины Ивановны, Арсений Тарковский прочёл свое стихотворение, обращенное к дорогим ушедшим людям - отцу, брату, любимой женщине Марии Густавовне Фальц (стихи написаны за несколько дней до годовщины ее смерти). Стол накрыт на шестерых — Розы да хрусталь… А среди гостей моих — Горе да печаль. И со мною мой отец, И со мною брат. Час проходит. Наконец У дверей стучат. Как двенадцать лет назад, Холодна рука, И немодные шумят Синие шелка. И вино поет из тьмы, И звенит стекло: «Как тебя любили мы, Сколько лет прошло». Улыбнется мне отец, Брат нальет вина, Даст мне руку без колец, Скажет мне она: «Каблучки мои в пыли, Выцвела коса, И звучат из-под земли Наши голоса». 1940 г. Марина Ивановна обиделась. Она не поняла - или не захотела понять, - что на ужин к Тарковскому приходит его умершая возлюбленная. Может быть, зная это, она не написала бы ему ответное стихотворение. Всё повторяю первый стих И всё переправляю слово: — «Я стол накрыл на шестерых»… Ты одного забыл — седьмого. Невесело вам вшестером. На лицах — дождевые струи… Как мог ты за таким столом Седьмого позабыть — седьмую… Невесело твоим гостям, Бездействует графин хрустальный. Печально — им, печален — сам, Непозванная — всех печальней. Невесело и несветло. Ах! не едите и не пьёте. — Как мог ты позабыть число? Как мог ты ошибиться в счёте? Как мог, как смел ты не понять, Что шестеро (два брата, третий — Ты сам — с женой, отец и мать) Есть семеро — раз я на свете! Ты стол накрыл на шестерых, Но шестерыми мир не вымер. Чем пугалом среди живых — Быть призраком хочу — с твоими, (Своими)… Робкая как вор, О — ни души не задевая!- За непоставленный прибор Сажусь незваная, седьмая. Раз!- опрокинула стакан! И всё. что жаждало пролиться,- Вся соль из глаз, вся кровь из ран — Со скатерти — на половицы. И — гроба нет! Разлуки — нет! Стол расколдован, дом разбужен. Как смерть — на свадебный обед, Я — жизнь, пришедшая на ужин. …Никто: не брат. не сын, не муж, Не друг — и всё же укоряю: — Ты, стол накрывший на шесть — душ, Меня не посадивший — с краю. 31 марта 1941 года ...Вскоре становится ясно, что Арсений Александрович избегает встреч с нею. Он мужчина, он поэт, предпочитающий любить - гораздо больше, чем принимать любовь. О стихотворении Марины, обращённом к нему, он узнал только в 1982 году. На встрече с читателями Тарковский говорил: это «самое последнее стихотворение, что она написала в жизни». Началась война. Потом - эвакуация. ...К лету 1941 года огонь её души погас окончательно. Погас огонь любви - перестали писаться стихи. Исчезли стихи - ослабла воля к жизни. О смерти Марины Ивановны Арсений Александрович узнал еще в Москве. Он посвятил ей стихи, составившие цикл “Памяти Марины Цветаевой“ (6 стихотворений). “Зову - не отзывается, крепко спит Марина, Елабуга, Елабуга, кладбищенская глина...“ 1941 год Наталья САВЕЛЬЕВА.
