Guest
Иногда приходится сталкиваться с хитростью: лежит человек, уже на грани, безбожник, а родные звонят — «Батюшка, приезжайте, причастите, он не в сознании, но мы с поезда, вы просто совершите таинство». Но так не бывает. Логика здесь чёткая: мы не допускаем людей без сознания и без их согласия к таинствам. Исповедь, соборование, причастие — всё это требует внутреннего участия. Есть, правда, нюансы. Например, соборование иногда совершается и в бессознательном состоянии — как акт милосердия, с определённым допущением. Был случай: священника вызвали к умирающему, тот без сознания. Начал читать канон, и вдруг человек пришёл в себя. Священник спросил: «Хочешь ли ты собороваться?» — «Да», — ответил тот. И всё стало ясно. То есть Богу виднее, как открывать сердца. Но общее правило: без добровольного согласия — не совершается. Если человек не был христианином, не причащался, не каялся — мы не вправе за него решать. Это было бы насилием над душой. А вот если человек долгие годы жил в вере, регулярно споведовался и причащался — тогда можно предположить: будь он в сознании, он бы сказал: «Да, причастите меня». Соборование — таинство особое. Оно, пожалуй, допускает чуть больше свободы, даже для тех, кто ещё ни разу не соборовался. Но если известно, что человек был враждебен к Церкви, говорил: «Не трогайте меня», — тогда и я не стану. Получается, я пользуюсь его беспомощностью? Но таинства — не для насильного спасения, а для добровольного приобщения. Если смерть не убедила человека покаяться — а я-то чем убедительнее? Смерть — сильнейший проповедник. А если и она не действует — значит, я действительно мало что могу. И всегда это помню.
