Guest
Звучат строки из стихотворения «Мне ни к чему одические рати...» (1940) в исполнении автора. МОЛИТВА Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, И таинственный песенный дар — Так молюсь за Твоей литургией После стольких томительных дней, Чтобы туча над темной Россией Стала облаком в славе лучей. (1915) В этом стихотворении Ахматова предсказала свою судьбу, в которой личные переживания будут переплетены с общенародными трагедиями 20 века. В конце жизни свою автобиографию она закончила словами: “Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных“. С «Небывалая осень построила купол высокий...» (1922) Стихотворение «Из цикла „Ташкентские страницы“» («В ту ночь мы сошли друг от друга с ума…») вдохновлено польским художником Юзефом Чапским, с которым Ахматова познакомилась в Ташкенте летом 1942 г. в доме Алексея Толстого. А.Хейт: “В 1959 году Ахматова вспоминала, как они – два европейца, изгнанных войной из своих мест, – шли сквозь знойную азиатскую ночь“ () __ А.П.Межиров (1923—2009) — поэт, переводчик, участник Великой Отечественной. После ранения демобилизован (1943). Слушал лекции на истфаке МГУ (1948), окончил Литературный институт имени Горького (1948), где преподавал в 1967-94. В 1944-48 — заместитель редактора газеты МГУ. Дебютировал в печати в 1945. Первый поэтический сборник – «Дорога далека» (1947). Лирика 40–60-х в основном связана с темой войны и тяготеет к жанру баллады: сборники «Коммунисты, вперёд!» (1950), «Возвращение» (1955), «Ветровое стекло» (1961), «Ладожский лёд» (1965). В центре поэзии этого периода – образ молодого человека на войне и сама война в её противодействии ценностям мирной жизни: любви, искусству, семье и др. Говоря о поэзии, цитирует Ахматову, Самойлова: В стихотворениях 70–90-х философская проблематика сочетается с предельной конкретностью образов; появляются ностальгические мотивы, элегическая интонация: книги стихов «Очертания вещей» (1977), «Проза в стихах» (1982; Государственная премия СССР, 1986), «Позёмка» (1997), «Артиллерия бьёт по своим» (2006) и др. Переводил произведения грузинских и литовских поэтов. Государственная премия Грузинской ССР (1987). С 1994 г. жил в США. Читал курс лекций по русской поэзии на русском отделении Портлендского университета. Продолжал писать стихи. Последней крупной работой поэта стала поэма «Позёмка» (1993). Евтушенко: «Межиров и Наровчатов были, пожалуй, самыми образованными поэтами из всей фронтовой плеяды. Первую книгу “Дорога далека“ (1947) я, еще мальчишкой, почти всю знал наизусть. Она была названа по строчке Глазкова, которого Межиров обожал. Межиров во времена ждановщины был неистовым пропагандистом не только других непризнанных поэтов, но и Библии. Именно за беспрестанное цитирование Библии в частных разговорах он однажды был почти исключен из Союза писателей. Никогда не будучи политически ортодоксальным, именно он написал стихотворение “Коммунисты, вперед“, которому нельзя отказать в пронзительности, хотя последняя строфа была слеплена с газетной грубоватостью, ибо жизнь отчаянно сопротивлялась романтизации. Как бы ни относиться к этому стихотворению, это исторический документ, который, по словам Михаила Львова, “как руку от железа в стужу, без крови отодрать нельзя“. В годы холодной войны Межиров, как и некоторые другие фронтовые поэты, временно ушел в риторику, в ремесленничество, в переводческое донорство. Но истинная поэзия не покинула его, а возродилась с обновленной силой самобезжалостности и энергией одновременно классической и новаторской поэтики. Мне пришлось прочитать его потрясающее стихотворение “Артиллерия бьет по своим“ в 1957-м на дискуссии о романе Дудинцева, как анонимные стихи убитого на войне поэта. Межиров горько улыбнулся: “А знаешь, это ведь правда“. К счастью, это правдой не оказалось. В истории было несколько периодов, в каждом из которых он оказывался новым, но тем же самым блестящим мастером: фронтовой период, “оттепельный“, период заморозков и застойной жижи. Не примыкая ни к каким литературным стадам и стаям, Межиров сохранил во все эти периоды независимость не только содержания, но и формы, не размытой никакими происходящими вакханалиями непрофессионального презрения к жизни и красоте слова. В период гласности он не идеализировал ее и горько предвидел драму неподготовленности к свободе. Парабола от “Коммунисты, вперед“ до “Как хорошо лететь в Израиль на неисправном самолете“ оказалась трагической. Но, как писал Винокуров, “трагическая тень лежит под каждою травинкой в поле» ().
