Guest
Бродский: “…Когда я написал первую половину этой элегии, я остановился как вкопанный, потому что дальше было ехать некуда. Дело в том, что вся первая часть состоит из вопросов. Герой стихотворения спрашивает: «Кто это ко мне обращается? Ты – город? Ты – пространство? Ты – остров? Ты – небо? Вы – ангелы? Который из ангелов? Ты, Гавриил?» Я не знал ответа, я понимал, что человек может слышать во сне или со сна, в спальне ночью, эти вопросы, к нему обращенные. Но от кого они исходят, я не понимал. И вдруг до меня дошло – и это очень уложилось в пятистопный ямб, в одну строчку: «Нет, это я, твоя душа, Джон Донн». Вот отсюда – вторая половина стихотворения“ (из интервью Бродского И.Померанцеву. Большая книга интервью. М.: 2010). Это стихотворение соединяет “кроме элегии, традиции баллады и проповеди. Утверждается особая роль поэта: в его образе совмещены автор и герой «Большой элегии» – поэт-проповедник, являющийся единственным (помимо Божественного мира) звеном, связующим горний и земной миры“ () “Интерес к творчеству поэтов метафизиков (Марвелла, Донна) проявляется в самом начале его творческого пути. Бродский подходит к ним как поэт и переводчик. 7 марта 1963 года 22-летний поэт пишет свою знаменитую «Большую элегию Джону Донну», практически этим стихотворением он открывает для русской литературной традиции нового поэта, творчество которого даже в Англии остается невостребованным вплоть до ХХ века. В конце 1963 Ахматова услышала от Бродского мысль, которая будет занимать её на протяжении многих лет. В её записной книжке: «(Главное – Величие замысла). И.Б». В черновике её телеграммы Бродскому: «Постоянно думаю [о величии замысла] о нашей последней встрече и благодарю Вас». В письме в Норинское (место ссылки): «…в силе остаются Ваши прошлогодние слова: «Главное – это величие замысла». Открытию Донна для соотечественников способствовал Т.Элиот. В своем творчестве Элиот ориентируется главным образом на французскую традицию и считает своим предшественником в родной литературе именно Донна. В произведениях поэтов метафизиков Элиот видит предшественников нового поэтического взгляда на мир, который мы находим в творчестве «проклятых поэтов». Элиота привлекает острота восприятия, столь свойственная новому времени, смелые сопоставления, развернутые витиеватые метафоры. Главное же открытие Донна, по мнению Элиота, заключается в соединении чувства и мысли. Именно синтез чувства и мысли становится основным фактором стиля Бродского. Вероятно, в круг интересов раннего Бродского Донн попадает благодаря знакомству с романом Хемингуэя «По ком звонит колокол», где эпиграфом были взяты слова Донна“ () “...почему русская поэтическая традиция, так гордившаяся кристальной ясностью и гармонической простотой образов, традиция, символами которой стали Пушкин и Бунин, вдруг как будто взорвалась поэзией Иосифа Бродского? Самый первый ответ на этот вопрос известен — это влияние поэтики английской метафизической школы. Игорь Шайтанов: создание у нас барочного стиля «явилось делом Бродского». Наиболее известным началом этого «дела» стала «Большая элегия Джону Донну». Это не единственное свидетельство увлечения Бродского Донном. Известно признание самого поэта в том, что Донн расширил его представления о поэзии, а переводы Донна стали для Бродского школой литературного мастерства, позволили ему найти новые поэтические ритмы и интонации. В ответе на вопрос, кем он чувствует себя по отношению к Донну, соперником, союзником, или учеником мэтра, поэт ответил: «Конечно же, не соперником… соперничество с Донном абсолютно исключено, учитывая качества Донна как поэта. Это одно из самых крупных явлений в мировой литературе». Когда к Бродскому придет мировая известность, исследователи назовут отличительными особенностями его поэзии то, чем в свое время прославились именно поэты-метафизики и особенно Донн. Это усложненность и неожиданность поэтических метафор и синтаксических конструкций, смелость в сопряжении разных по логическому смыслу понятий и смешении разных речевых стилей, неожиданные эксперименты с поэтической строфикой, жесткие разговорные интонации, пришедшие на смену привычной мелодичности русских стихов и др.“ () В 1967 в Англии вышел неавторизированный сборник переводов «Joseph Brodsky. Elegy to John Donne and Other Poems / Tr. by Nicholas Bethell». В 1971 Бродский избран членом Баварской академии изящных искусств. Я.Гордин: “Бродского начали переводить на английский до его эмиграции, вскоре после приезда в Америку вышла большая книга его стихов в переводе известного переводчика Дж.Клайна. Переводили его много и охотно задолго до того, как он сам перевел некоторое количество своих стихов“.
