Guest
Историк культуры и пианист Валерия Викторовна Васильева об истории муз.салона Одоевского, играет Алябьева, Глинку, Даргомыжского, Чайковского на новом рояле Steinway, , Софийский павильон. Энциклопедист, педагог, муз. и лит.критик, музыковед, гос. и обществ. деятель, благотворитель. Рано потеряв отца, воспитывался в доме отчима, затем в доме опекуна, двоюродного дяди-генерала. Благородный пансион при Мос. ун-те (1816-22, с золотой медалью). В 1823 поступил на службу в Мос.архив Коллегии иностранных дел. В 1823-25 председатель «Общества любомудрия» (Киреевский, Веневитинов и др). Заседания проходили на квартире Одоевского. С Кюхельбекером издавал орган любомудров - литературно-философский альманах «Мнемозина». В 1826 переехал в Петербург. С кон. 20-х — хозяин одного из известнейших лит. салонов, отличавшегося широтой круга посетителей; стремился сблизить аристократию и демократич. интеллигенцию (значение салон во многом сохранил и после переезда в Москву в 1862). С нач. 30-х в пушкинском круге. В 30-е писал сатир.повести, предвосхитившие сатиру Гоголя, Салтыкова-Щедрина. __ Религиозное чувство Одоевского и героев его «Необойдённого дома» “уходило своими корнями в русское православное сознание, истоки которого — в устной духовной поэзии, в традициях древнерусской книжности, в живом Предании Русской Церкви. Это «религиозное чувство» было исполнено ощущением извечного присутствия Бога среди людей, спасающихся от грехов покаянием, милостью Божией, верой и любовью к ближнему“. После «Необойдённого дома», буквально через 5 лет отзывался «о древнерус.словесности — религиозной в основе своей — весьма нелестно, а через 20 лет пишет: «в нашем отечестве искусство церковное непрестанно входит в интересы текущей жизни. Это не прошедшее, а великое дело настоящего и будущего России. Древнерус.искусство есть вместе и искусство церковное, и по преимуществу национальное России современной». См. анализ евангельского текста и подтекста в повести «Живописец» (1839). Легенда и сказание в системе «псевдофольклорных» жанровых обозначений Одоевского “отличаются от предания, но граница между ними менее очевидна. Главное отличие от предания заключается в повышении роли читателя“ «внешне Одоевский, безусловно, близок немецкому романтизму. Но мировоззренческие, духовные нити, проявляющиеся в подтексте, связывают его с Православием, “живой рекой“ многовекового предания русской культуры. появление евангельского текста или же его отсутствие не всегда может свидетельствовать о духовном содержании и христианской или не-христианской аксиологии произведения — главную роль в раскрытии его смысла играет подтекст, проступающий в художественном целом сочинения, выявить который позволяет филологический анализ его поэтики». Тарасов Б.Н. Утопизм западного рационализма, позитивизма и утилитаризма в зеркале антропологической и историософской мысли Достоевского и Одоевского. Назиров: Одоевский и Достоевский. Батталова: Одоевский как прототип князя Мышкина. Левина: Два князя. Утопии и антиутопии Одоевского и Кюхельбекера: представление о будущем человечества в них связано с идеальным образом России. На первый план выдвинут образ гармонически развитой личности. Кюхельбекер и Одоевский приходят к убеждению в бесперспективности практической реализации утверждаемой в просветительской утопии концепции государства: В 46м назначен помощником директора Имп. публичной библиотеки (Петербург) и директором Румянцевского музея, написал устав новоучрежденного «Общества посещения бедных просителей в Петербурге», существовавшего 9 лет; был его председателем. В 1843–48 с Заблоцким-Десятовским выпускал имевшее огромный успех среди крестьян «Сельское чтение», где в увлекат. форме излагались начатки химии, физики, математики, истории и др. Чрезвычайно высоко ценил Баха. Одним из первых распознал талант Римского-Корсакова, Чайковского. “Одоевский был хорошим пианистом и органистом, поэтому в основном пользовался фортепианными переложениями, хотя имел и партитуры бетховенских сочинений. Его новелла «Последний квартет Бетховена» — можно, конечно, говорить, что это вымысел и фантастика, но у Одоевского не было достоверных источников. Каким-то образом он что-то угадал про Бетховена чисто психологически, хотя с точки зрения фактов там, конечно, вымысла больше, чем правды“.
