Guest
Концерт в Доме ученых. “От Блока до Бродского“ “По собственному признанию, Слуцкий написал о Сталине около сотни стихотворений. Среди них произведение «Бог», появившееся в 1955 году, – одно из самых сильных и известных. Оно вообще ощутимо выделяется на фоне всей советской поэзии середины двадцатого века своим, можно сказать, «метафизическим взглядом». Слуцкий не просто представляет Сталина божественной фигурой со «всевидящим оком», вызывающим страх даже у собственной охраны. Он противопоставляет его «тому – другому, по имени Иегова», которого удалось победить, а затем еще и вернуть обратно в некоем новом упрощенном качестве. Таким необычным образом поэт возвращает в советскую поэзию утраченное религиозное измерение, а также в какой-то степени пытается восстановить историческую связь с духовным прошлым России. Здесь слышатся отзвуки прозы Платонова и творчества других раннесоветских сподвижников новой «советской религии». Но если для них религиозность была органическим чувством, которое нужно было приспособить для строительства новой утопии, то от фронтовика-партийца, пережившего времена войны, репрессий и «научного атеизма», такое слышать непривычно. «Бог» в произведении зол и жесток, но его жестокость и злость не считываются как негативные качества – это просто божественные атрибуты. Слуцкий не пытается обличить Сталина, не осуждает его и уж, конечно, не восхваляет – он констатирует голый факт, метко очерчивая контуры эпохи и личности, создавшей ее“ ( “«Бог», корнями уходя в русскую классицистическую архаику, одновременно и прорастает побегами в будущее литературы – и, краем стиха задевая Ахматову (которая, услышав в московской квартире у Ардовых «Бога», сказала задумчиво: «Я не знаю дома, где бы не было этого…»), окончательно преломляется в Бродском. Я имею в виду «На смерть Жукова», где буквально «по-слуцки» перерабатывается, подвергается критике общее одическое восхищение маршалом-победителем – и плакатное советское славословие («В смерть уезжает пламенный Жуков») соседствует с жаргонными «прахорями» – в то время как в подтексте стихотворения, как и в подтексте слуцкого «Бога», мерцает державинская интонация (стихотворение написано «на мотив “Снигиря”»). Вот вам поклон «ученика» Бродского – учителю Слуцкому, не поднесенный при жизни, но сделавшийся очевидным после смерти обоих поэтов“ () Другие стихи Слуцкого о Сталине: «Бог» и «Хозяин» — “написаны почти одновременно. «Бог расходится в списках (сам переписывал, дрожа от восторга и страха: «Бог ехал в пяти машинах. От страха почти горбата в своих пальтишках мышиных рядом дрожала охрана...»). «Хозяина» Слуцкий читает с эстрады — зал недоуменно молчит («А мой хозяин не любил меня...» — если ты зовешь его хозяином, то чего ждешь от нас?). Дело даже не в том, что и как сказано о Сталине; дело в том, что Слуцкий, как завороженный, без конца возвращается к этой фигуре, в десятый, в двадцатый раз пытаясь вписать ее в мирострой (или в «миролом»?) осознаваемого бытия. Последнее написано уже на краю сознания: Кесарево кесарю воздал. Богово же богу — недодал. Кесарь был поближе. Бог был далеко, обсчитать его совсем легко. Кесарь переводит на рубли. С богом — все серьезнее, сложнее. Богу нужно — душу. Чтобы с нею чувства вместе с мыслями пришли. Кесарь — он берет и забывает. У него— дела. Бог тебя, как гвоздик, забивает, чтоб душа до шляпки внутрь вошла“ () В 2017 году, благодаря усилиям актера и барда Андрея Крамаренко, было обнаружено еще порядка 300 неизвестных стихотворений поэта. Лишь некоторые из них опубликованы.
