И смогу ли я это преодолеть..

Однажды твои проявления встанут мне поперек горла, и ты в один миг лишишься моего расположения. И смогу ли я это преодолеть? — Вы рассказали Бэнгсу, — произнесла Шеба, как только я вошла в гостиную. Ее голос чуть заметно дрожал. Я опустила пакеты на пол. — Что? — Вы рассказали Бэнгсу обо мне и Конноли. — Что вы такое говорите? — Хватит! — крикнула Шеба. — Не надо врать. Я прочла этот ваш… этот… дневничок. — Она поднялась на четвереньки, потом выпрямилась и ткнула рукописью мне в лицо: — Чем это вы занимаетесь? Что собирались с этим сделать? — Шеба… не надо так горячиться. Я всего лишь записывала… — Вижу! Да как вы посмели? Как посмели? Решили это продать и заработать на мне миллион? — Нет, я… Я думала, будет полезно изложить все на бумаге. Хотела помочь. Думала, вам это пригодится в суде. — Я шагнула вперед и попыталась вырвать у нее рукопись, но Шеба отпрянула. — Помочь? — выдохнула она. — Каким образом? Поведав всему миру, как я покупала пояски с резинками и… и била свою дочь? Какая же вы… злая! Да, злая! Вы меня предали! Выложили все Бэнгсу. — Ради всего святого, Шеба! Вас бы в любом случае разоблачили. Даже ваша собственная дочь догадывалась… А письма? Да как вы вообще могли надеяться сохранить тайну? Шеба испепеляла меня взглядом. — Господи, какой же я была дурой, что поверила вам. Сколько лжи и грязи в этих ваших листках… — Нет там лжи, Шеба. Ничего нет, что вы не рассказали бы мне сами. Шеба издала негодующий клекот. — Да вы сумасшедшая! Почему я этого раньше не замечала? Вы сумасшедшая! Вы и впрямь верите, что там все правда, хотя пишете о том, чего сами не видели, о людях, которых не знаете. — Так все писатели поступают. — Так вы теперь писатель? — Она расхохоталась. Я бросилась к ней, но забрать рукопись не смогла: подняв ее над головой, Шеба отпрыгнула в сторону. — Шеба, послушайте, — продолжала я ее убеждать, — вы ведь не прочитали записки как следует. Разве можно получить о книге верное представление, перелистав страницы? Поймите, я вас защищаю.