Guest
Подписывайтесь на толковый и веселый канал об оружии «Паша Прав» В 1966 г. знаменитый писатель и журналист Константин Симонов взял у маршала Жукова интервью, приуроченное к 25-летнему юбилею битвы за Москву. Однако по телевидению этого интервью граждане СССР не увидели – по причине того, что руководству партии и страны не понравились некоторые откровения Георгия Константиновича. Было отдано распоряжение уничтожить плёнку. Но, по словам Владимира Познера, её сохранил его отец. И только в 2010 году, накануне 9 мая, граждане России смогли увидеть это интервью по телевидению. Что же рассказал легендарный маршал в том интервью? Во-первых, Георгий Жуков признал в этом интервью: что в октябре 1941-го судьба столицы висела на волоске, и маятник мог качнуться в любую сторону. Самым опасным периодом для судьбы Москвы и всего СССР маршал назвал 6-13 октября 1941 года, когда «Можайская линия обороны не представляла собой надёжной защиты». В эти дни немцы могли без особых проблем пробиться к Москве. «На Можайской линии в то время находились небольшие силы, и они, естественно, не смогли бы остановить противника, если бы он двинул свои войска на Москву»,– сказал Жуков. По признанию маршала, в этот период неоценимую услугу обороне столицы оказали войска, которые дрались в окружении западнее Вязьмы. Их героическое сопротивление сковало крупные силы противника, позволило выиграть время и укрепить оборону. Второй момент, из-за которого интервью не было показано, – это, по всей видимости, признание Жукова в том, что на высшем уровне фактически уже рассматривалось решение о сдаче Москвы. Этот вариант развития событий был признан весьма и весьма вероятным. Маршал подтвердил, что всем командующим были разосланы секретные приказы с указаниями, что делать в том случае, если противника сдержать не удастся. Уничтожить эти фрагменты интервью приказано было именно потому, что Жуков говорил правду. К тому же военачальник упоминал в своих откровениях опальных Тухачевского, Блюхера, Егорова. Отвечая на вопрос Симонова о московском ополчении, Георгий Жуков признал, что: Многие дивизии Резервного и Западного фронтов комплектовались из ополченцев, которые дрались героически, но не имели необходимого опыта и выучки. Этим людям пришлось набираться боевого опыта прямо на передовой. Ополченцы не смогли остановить германские танковые объединения. Немцы же максимально использовали своё преимущество в огневой мощи и подвижности. Полевые командиры вермахта получали радиоперехваты переговоров между советскими штабами и применяли радиообман. Среди ополченцев были учёные, уже в солидном возрасте, инженеры, работники культуры, партийные работники. Многих из них вряд ли имело смысл использовать как простых бойцов на передовой. По его словам, до начала декабря Ставка и не помышляла о масштабном контрнаступлении. Её планы ограничивались тем, чтобы остановить противника, измотать его и отбросить от столицы. И только после того, как стало понятно: враг выдохся, у него нет больше сил наступать, было принято решение развернуть контрнаступление. «Противник каждый день нёс под Москвой огромные потери. Он здесь оставил в земле, по существу, самые лучшие, опытные военные кадры. А сколько потеряно у него здесь танков, сколько авиации?» – отметил Жуков. Гёпнер и Гудериан, по мнению Жукова, первыми поняли, что дело под Москвой проиграно: «Уже 3-го числа они под свою ответственность стали «сматывать удочки» и отводить войска – с той целью, чтобы не подвергнуть их окончательному уничтожению. За это, между прочим, этот Гёпнер был разжалован, лишён всех орденов и прочее. Но и Гудериан тоже удирал очень быстро». В ходе сражения за Москву немецкие войска потерпели ощутимое поражение. В результате контрнаступления и общего наступления они были отброшены на 250 км от столицы. Полностью были освобождены Тульская, Рязанская и Московская области, многие районы Калининской, Смоленской и Орловской областей. В то же время силы вермахта смогли сохранить фронт и Ржевско-Вяземский плацдарм. Советским войскам не удалось разгромить группу армий «Центр». Таким образом, решение вопроса об обладании стратегической инициативой было отложено до летней кампании 1942 года. В наши дни много ведётся споров и критики о вопросе боеспособности Красной Армии в первые годы войны, но многие западные авторитетные историки признают тот факт, что немецкие военные высоко оценивали боевые качества советских солдат. Через месяц боев Гальдер записывает окончательный и крайне неприятный для германского командования вывод, сделанный фельдмаршалом Браухичем: «Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Нам попался первый серьезный противник». Источник: #история #маршалжуков #интервьюжукова
