Guest
Роберт Льюис СТИВЕНСОН: “Вересковый мёд“ /пер.: С. Я. МАРШАК, 1941/ (ТВ-Тройников 2021 / Поэзия самопознания и миропонимания). Цикл-вложение “Классика западной поэзии” общего цикла “Поэзия самопознания и миропонимания”. В оригинале имеет также подзаголовок “Галлоуэйская легенда” - по названию местности Галлоуэй на юго-западе Шотландии. Стихотворение состоит из 11 восьмистиший (рифмуются только чётные строки), написано языком с оттенком стилизации под старину. Баллада повествует об истреблении королём Шотландии «маленького народа» (англ. dwarfish folk), прежде населявшего эти земли, — Стивенсон называет их также «пиктами». Двух последних представителей этого народа, отца и сына, доставили к королю, чтобы они открыли секрет приготовления сладкого хмельного напитка из вереска, за это король обещает сохранить им жизнь. Старик-отец соглашается открыть секрет. Однако ему совестно делать это на глазах сына. Поэтому он просит сначала утопить юношу в море. Когда король соглашается и юношу бросают в волны, старик говорит, что ему-то костёр не страшен, но сомневался он в стойкости сына, а тайны он всё равно не выдаст, и она умрёт вместе с ним. На русский язык балладу впервые перевёл Николай Чуковский под названием «Вересковое пиво» (1935 г., опубликован в журнале «Звезда» в 1939 г.). Новый перевод, выполненный С. Я. Маршаком, был опубликован в 1941 году под названием «Вересковый мёд» и приобрёл значительную популярность. В 1947 году именно так был озаглавлен сборник переводов Маршака, выпущенный Государственным издательством детской литературы. Баллада Стивенсона в переводе Маршака включалась в школьную программу по литературе для изучения в 5-м классе. Попытки критиковать балладу за сомнительность исторических её основ и т.п. – примитивны и даже дегенеративны. Позиция оценивания, восприятия, понимания её впрямую, директивно – так же глупа. Что, из-за эля, из-за пива и его нехватки, что ли, заварилась вся эта кровавая кутерьма?! Что, Королю ‘бухнуть’, ‘нарезаться’ было нечем? Ну чушь полнейшая. Эль, напиток, мёд – это сакральный образ вечного истока. – Баллада Стивенсона имеет метафизически-мировоззренческое значение. В ней – трагедия всех народов Земли, которых примерно в одно время в планетарном масштабе лишили того, что называется корни, истоки. Того, что, например, в той же западной традиции упрятано под термином ФОЛК. В нашей традиции, истории, мировоззрении это былины, сказки. Лишился корней – умер и телом и духом. Насаждение псевдонародных порядков и псевдогосударств на их основе ПРИШЛЫМИ, ЗАСЛАНЦАМИ, чужеродными князьями, королями и т.д., и т.п. – ВОТ В ЧЁМ СУТЬ И ТРАГЕДИЯ. Некоторые из этих ЗАСЛАНЦЕВ, чужеродных, ИНОродных захватчиков, конечно, чуяли свою ущербность и ограниченность из-за оторванности от истоков жизни. Пытались “приобщиться”, “урвать’, ‘захапать’... Да не тут-то было... - Оторванным от Божественного истока, от Божьего Замысла, от Заповедей Божьих псевдовождям, псевдопастырям и т.п. остается только вампирить на теле народа... Изгои, чужие стали правителями – вот предмет, вот суть трагедии! Из вереска напиток Забыт давным-давно. А был он слаще меда, Пьянее, чем вино. В котлах его варили И пили всей семьей Малютки-медовары В пещерах под землей. Пришел король шотландский, Безжалостный к врагам, Погнал он бедных пиктов К скалистым берегам. На вересковом поле На поле боевом Лежал живой на мертвом И мертвый — на живом. Лето в стране настало, Вереск опять цветет, Но некому готовить Вересковый мед. В своих могилках тесных, В горах родной земли Малютки-медовары Приют себе нашли. Король по склону едет Над морем на коне, А рядом реют чайки С дорогой наравне. Король глядит угрюмо: «Опять в краю моем Цветет медвяный вереск, А меда мы не пьем!» Но вот его вассалы Приметили двоих Последних медоваров, Оставшихся в живых. Вышли они из-под камня, Щурясь на белый свет, — Старый горбатый карлик И мальчик пятнадцати лет. К берегу моря крутому Их привели на допрос, Но ни один из пленных Слова не произнес. Сидел король шотландский, Не шевелясь, в седле. А маленькие люди Стояли на земле. Гневно король промолвил: — Пытка обоих ждет, Если не скажете, черти, Как вы готовили мед! Сын и отец молчали, Стоя у края скалы. Вереск звенел над ними, В море — катились валы. И вдруг голосок раздался: — Слушай, шотландский король, Поговорить с тобою С глазу на глаз позволь! Старость боится смерти. Жизнь я изменой куплю, Выдам заветную тайну! — Карлик сказал королю. Голос его воробьиный Резко и четко звучал: — Тайну давно бы я выдал, Если бы сын не мешал! Мальчику жизни не жалко, Гибель ему нипочем. Мне продавать свою совесть Совестно будет при нем. Пускай его крепко свяжут И бросят в пучину вод, А я научу шотландцев Готовить старинный мед! Сильный шотландский воин Мальчика крепко связал И бросил в открытое море С прибрежных отвесных скал. Волны над ним сомкнулись. Замер последний крик… И эхом ему ответил С обрыва отец-старик. — Правду сказал я, шотландцы, От сына я ждал...
