РАЗЪЕЗД...

Если Валентин их пошлет, то я его пойму. Потому что, залезая в родительскую позицию, они делают из него ребенка. Если Валентин с радостью и благодарностью примет их участие в своей жизни, но потихоньку сделает по-своему, то я с почтением отнесусь к его зрелости и мудрости. Только мне непонятно, зачем они берут на себя эту хворобу? Может, они думают, что Валентину плохо, и из-за этого у них возникает внутренний дискомфорт, и чтобы его прекратить, они пытаются спасти Валентина. Или у них есть неосознанное желание из другого слепить подобие себя, чтобы жить стало проще и комфортнее. Потому что то, что не является ими, их пугает. Но как бы они ни старались это осуществить, их ждёт провал, потому что это задачи не их порядка. Или они вписываются в другого для того, чтобы доказать себе, что они гораздо сильнее, умнее, добрее... РАЗЪЕЗД Они любили раз в год набиваться в его тесненькую квартирку всем своим бывшим курсом, по крайней мере в том количестве, которые оказывались в этот день в городе. Это был его, Валькин, день рождения, 1 апреля. И поэтому легко запоминался, легко отмечался. И дата предполагала несерьезность подарка и общения. Валек, был юноша уже взрослый, давно минул ему тридцатник, был не женат. Жил один, и поэтому дом его располагал к чисто мужским посиделкам. Приятелей всегда удивляло, если не сказать слегка коробила, удивительная скромность Валькиного жилья. За долгие годы послешколья, он не обзавелся ни машиной, ни всякими другими атрибутами современной жизни. Дом его был пуст, нищ и свободен. В нем было самое-самое то, без чего ну, никак не обойтись. Мужики недоумевали. По слухам Валентин владел какой-то конторой, был, так сказать, её боссом, но встретил их как всегда - в трениках, и как бы нехотя стал выгружать подарки. Подарков была тьма-тьмущая. Все Валентина жалели, видели его прямую нищету, и поэтому молча тащили ему все, что им было ненужно, переподаривали, сгружали со своего роскошного плеча. Но не только. Обвинить их в крохоборстве не приходилось. Они всегда сбрасывались ему на нужную вещь, клали купюры в конверт и желали ему, Валентину, ну вот срочно «встать на ноги». Он, улыбаясь, принимал подарки, смущенно сбрасывал их на хлипкую тахту, и они шли на кухню. И начиналось то, ради чего они хором сюда наведывались аккуратно раз в год. Без жен, без детей. Только те, из детства. Родные, необманутые, помогающие. Валька был их проблемой. Как-то он этой жизни стерся и облек. И это их задевало, даже объединяло помочь вынырнуть на высоты социальные одаренному, они это знали, товарищу. Товарищ смущался, вырывался из объятий, пожеланий богатств и мирно пил с ними водку. Они всегда пили водку, так, по-простецки. Все они преуспели, все были с семьями, машинами, гаражами, домами, виллами, островами и почему-то им не давал покоя унылый образ жизни их сотоварища. Они Вальку любили, его нельзя было не любить. Умный, добрый, красивый, он держался особняком. И на этот раз он не выказал особой радости пакету с деньгами, на мелкие расходы. Они попили, поговорили, перемыли кости всем женам, тещам, начальникам. Застолье получилось как всегда щедрым, и главный тост был произнесен не однажды, а как-то часто и настойчиво! Валя, будь богатым. Денег тебе побольше. И смотри, чтобы в следующий раз... «В следующий раз» включало наилучшие пожелания, со списком всех богатств мира и строчкой в журнале «Форбс». Валя обещал, ну кто, если не он, имеет все возможности, с его-то головой, с его-то руками. Друзья знали, что он программист отменный, другая часть - что он художник. Оба были уверены в своей правоте. Держит же он какую-то контору, в которой он босс. Конечно, никто и не вникал. Мужик взрослый, разберется. Но пора бы уже. Они, конечно же, душой отдыхали с предметом далекого милого детства. И уходить из его каморки не очень хотелось. Но дело оборачивалось так, что Валькин дом был похож на какую-то черную дыру, прорву, в которую заглатывалась вся щедрость друзей. И невероятная эта щедрость обо что-то всегда разбивалась. Все дары были тщетными. И Вальку по-прежнему, нельзя было предъявить ни на одном рауте в их высокой сфере. Стыдно, не поймут. И сколько бы ему не дарилось костюмов, джинс с их плеча, вообще не ношенных или чуть-чуть, Валька своим треникам не изменял. Для них было тайной, как он выглядит на улице. И вообще, им казалось, хоть ни разу не признались, что на улице-то они его не узнают. А собирались они у него постоянно, в день первого апреля, потому что была у них особая договоренность сделать из Валентина человека. Постольку, тогда в школе, на выпускном, он показал лучшие свои человеческие качества и спас их от возможного скандала. Уже мало кто из них помнил подробности того случая, но появился азарт, вырвать Валентина из рук нищеты. «На посошок» всегда вставал с рюмкой Валентин. За аскезу, друзья, - произносил он и смачно выпивал. Ну, как-то очень смачно. - А кто такая «аскеза»? - поинтересовался уже за дверью кто-то. - А, хрен её знает, - равнодушно ответил голос.