Guest
Свой лик запрятавши в истуканий, Я буду биться и побеждать, Вытравливая из мягких тканей Свою плебейскую слабость ждать, Свою постыдную трусость плакать, Когда — ни паруса, ни весла… Я буду миловать — вплавив в слякоть, Или расстреливать — если зла. Я буду, взорами нежа райски, В рабов противников обращать. И буду драться по-самурайски. И не прощаться. И не прощать. И не просчитываться — бесслезно, Узлами нервы в кулак скрутив… И вот тогда уже будет поздно, Разулыбавшись, как в объектив, Поцеловать меня, как в награду, — Внезапно радостно снизойдя Составить жизни моей отраду, — Немного выгоды в том найдя — От скуки. Разнообразья ради. Я терпелива, но не глупа. Тогда же сталь заблестит во взгляде В моем — из лунного из серпа! И письма — те, что святынь дороже, — Все будут сожжены — до строки. Мой милый, больше не будет дрожи В бесстрастном воске моей руки. В ней лишь презрение — так, пустое. Да, я злопамятна — но горда: Я даже местью не удостою Твоей надменности никогда. Но… Солнце светит еще, мой милый, Чтоб щедрость Божию утверждать. Пока еще не взята могилой Моя плебейская слабость ждать.
