Guest
О.Табаков: С.Крючкова: “речь об уходе целой плеяды великих, но родство Самойлова с Ахматовой по пушкинской линии очевидно. Поэтому получилось так непритворно“ (). «В нынешней русской поэзии имя Самойлова — не из самых востребованных. Поминают его редко, хотя и довольно регулярно цитируют, иногда анонимно, особенно строки “Вот и все. Смежили очи гении…”, видимо, примиряющие своим суровым скептицизмом литераторов, стоящих на диаметрально противоположных идейных и эстетических позициях» () _____ “та «музыка во льду» исчезла, нам нужна другая музыка. Тени этой музыки для Самойлова были связаны с Ахматовой, а потом возвращение к Пастернаку произошло, и очень серьезное. И если на рубеже 50-60-х Пастернак тоже чуть в тени Ахматовой, то потом эти фигуры сополагаются, что и отразилось в пронзительном и памятном всем стихотворении «Вот и все, смежили очи гении…»“, которое было опубликовано лишь в 1977. “ряд отношений Ахматовой к Самойлову, ее реакция на его стихи, зафиксированы в дневниках Самойлова и подробно в «Записках об Ахматовой» Чуковской. Это были плотные отношения, длившиеся до самой кончины Ахматовой, на смерть которой было написано стихотворение «Смерть поэта»: Я не знал в этот вечер в деревне, Что не стало Анны Андреевны. Стихи очень тоже для Самойлова важные“ () О статье Бродского «Скорбная муза» Самойлов писал: “Особенно понравилась — больше, чем понравилась [...] Мне кажется, что это лучшая статья об Ахматовой“ () Самойлову принадлежит вступительная статья в книге “Анна Ахматова. Я — голос ваш…“ М.: Книжная палата, 1989. “Самойлов – яркий представитель неоакмеизма, течения в отечественной поэзии 60-80-х годов, связанного с продолжением акмеистической традиции. [...] В этой установке на цитатность тоже проступают контуры акмеистической поэтики, тем более что ахматовский сюжет (наряду с пушкинским) является сквозным в творчестве Самойлова (стихотворения «Смерть поэта», «Ах, наверное, Анна Андреевна…», «Простое величье я видел однажды…», а в «Ночном госте», например, угадывается интонация «Поэмы без героя»)“ () “принадлежал к так называемому поэтическому «поколению сорокового года» — группе молодых поэтов (М.Кульчицкий, П.Коган /1918–42/, Слуцкий и др.), сблизившихся осенью 1939 на занятиях семинара, которым руководил Сельвинский, при Гослитиздате. Добровольцем ушел на фронт, был разведчиком“. “потребность во временной дистанции объясняет, почему первая книга поэта вышла только 13 лет спустя после войны, почему проходят годы между появлением его первой и второй, второй и третьей книг, почему, наконец, Самойлов количеству опубликованных произведений предпочитает их качество“. “Осознание своего места в русской поэтической традиции, размышления над сущностью поэзии и уделом поэта — темы, занимающие важное место в его творчестве («Старик Державин», «Мастер», «Дом-музей», «Вот и все. Смежили очи гении...» и другие). Расценивая, подобно Баратынскому, свой голос в русской поэзии как «шепот», Самойлов, тем не менее, определяет свое творчество как «большую повесть поколения» («Смерть поэта»), включающую не только память о военных годах («Сороковые, роковые...»), но и многочисленные обращения к историческим сюжетам («Стихи о царе Иване», «Софья Палеолог», драматическая поэма «Сухое пламя» и другие). Современность воспринимается и осмысляется им в контексте мировой и, в первую очередь, российской истории. Сравнительно редко обращался к библейским сюжетам, исключительно к новозаветным. Так, стих-ние «Брейгель. Картина» связано с сюжетом Рождества, но опосредованно, через восприятие картины“. “Его поэзия следует традициям классического русского стиха, сочетая их с опытом поэтов начала 20 в., прежде всего Хлебникова, Пастернака. Избегая в своей поэзии прямых полит.инвектив, Самойлов перенес острую социально-политическую проблематику в прозу — мемуарную и дневниковую («Памятные записки»), публиковавшуюся в журналах в 1990, где, в частности, он писал о своем еврейском происхождении, генеалогии семьи (этой же теме посвящено стих-ние «Маркитант»), касался антисемитизма в СССР. Самойлов переводил произведения еврейских поэтов, с идиш — Ш.Галкин, М.Грубиан, П.Маркиш, А.Вергелис (перевел в 1952, опубликованы в 1991), с иврита — А.Пэнн“. “когда они с Гердтом собирались – вот это был блеск остроумия, хотя оба были люди сильно пожилые к тому времени и больные, но этот блеск остроумия, артистизм с обеих сторон, это всё была беседа такая, как беседа двух мудрецов такого греческого типа, это был юмор, шутки, анекдоты, иногда весьма скабрезные“
