Guest
🎯 Загружено автоматически через бота: 🚫 Оригинал видео: 📺 Данное видео принадлежит каналу «Санкт-Петербургское общество Мартина Лютера» (@Martin-Luther-Verein). Оно представлено в нашем сообществе исключительно в информационных, научных, образовательных или культурных целях. Наше сообщество не утверждает никаких прав на данное видео. Пожалуйста, поддержите автора, посетив его оригинальный канал. ✉️ Если у вас есть претензии к авторским правам на данное видео, пожалуйста, свяжитесь с нами по почте support@, и мы немедленно удалим его. 📃 Оригинальное описание: Мартин Лютер. Речь на Вормском Рейхстаге перед немецкими князьями и молодым императором Карлом V, 18 апреля 1521 года. (Аудиокнига). ------------------------------- 20 июня 1519 года состоялось избрание нового императора Карла V. Никто еще не знал значения и убеждений вновь избранного императора, он представлял как бы неисписанный лист, на который каждый наносил свои надежды и желания; одни ожидали от него спасения от угрожавшей ее существованию опасности, другие, как Лютер и Гуттен, блага народа и успехов Реформации. Время шло, и разрыв Лютера с папским Римом становился все ощутимее. К 1520 году в Германии уже окончательно созревает общегерманское национальное настроение. Из церковного реформатора Лютер – разумеется, неохотно и едва сознавая это – постепенно становится идейным вдохновителем политической реформы для всей немецкой нации. Что же могли ожидать от нового императора немцы? Наверное, многого. Чтобы понять общее настроение в Германии того времени, достаточно вспомнить, как Лютер, накануне своей знаменитой Речи 18 апреля 1521 года на Вормском Рейхстаге, еще 10 декабря 1520 года, близ городской стены на окраине Виттенберга торжественно и прилюдно – при огромном стечении студентов и докторов университета – сжег под всеобщие аплодисменты папскую буллу о своем отлучении от святой римско-католической Церкви! В дальнейшем император Карл обманул желания всех и пошел своим собственным роковым путем. Но к 1521 году политические намерения Карла еще никто не знал. На этого юношу, воспитанного при испанском дворе в Голландии, наполовину испанца наполовину немца, хотя при этом не понимающего ни слова по-немецки, столь рано обремененному короной обширной империи, надеялись буквально все существующие на тот момент политические партии. «Рим употребил против Лютера свое последнее оружие, – говорит по этому поводу Людвиг Хейссер, – стрела папского отлучения бессильно упала на землю; без посредничества императора дело курии нужно считать проигранным». Молодой император только что приехал в первый раз в Германию (т.е. в апреле 1521 г. в Вормс), чтобы договориться на Рейхстаге относительно частностей избирательной капитуляции и вместе с тем произнести решительное слово по вопросу о церковной реформе. Крайне трудной являлась именно последняя задача. На одной чашке весов лежало положение его как императора, на другой его наследственная власть; если бы пришлось выбирать между тем и другим, то необходимо оказалось бы, что он прежде всего испанский монарх, наследный государь габсбургско-бургундский и лишь потом германский император. Притом эта империя уже по своему пестрому составу заставляла действовать весьма разнородные политические мотивы. При таких-то политических обстоятельствах, перед всей империей в лице Карла V, вынужден был отвечать за свои убеждения Мартин Лютер. Вызванный в апреле 1521 года на Рейхстаг в Вормс, несколько дней подряд он как мог защищал свои убеждения перед лицом всей нации и императора. «95 тезисов против индульгенций» 1517 года, страстное воззвание «К христианскому дворянству немецкой нации» и теологический трактат «О свободе христианина» 1520 г. оказались в эту решающую минуту основными вероисповедными документами для всей Реформации. Суд был обставлен с большой пышностью, но вся его видимая торжественность была пустым театральным зрелищем, так как приговор был уже заранее условлен с Римом и не был изменен, как бы ни защищался обвиняемый. Первый день (17 апреля) Лютер защищался робко, смущенно; это блестящее собрание, где было столько важных сановников светских и духовных, произвело подавляющее впечатление на смиренного монаха, которому, как мы знаем, до сих пор было так трудно победить несмелость, свойственную начинающему проповеднику на кафедре перед своим приходом. Он говорил тихо, часто едва понятно, и лишь к концу первого допроса овладел полной уверенностью речи и силой голоса. Речь его была крестьянски непринужденная, в ней не было и тени дипломатической утонченности, которой несомненно ожидали бывшие в числе его знатных слушателей иностранцы. По отношению к делу он высказался твердо и непреклонно. Он решительно объявил, что его не могут склонить к отречению ни угрозы, ни насилие, но одни только ясные слова Св. Писания, и заключил свою речь восклицанием: «Я не могу и не хочу ни от чего отрекаться, потому что поступать против со
