Guest
Читаем книгу 5 В 4-5 книгах Боэций сооружает удивительное строение, которое я сравнил бы с аркой. В 4-ой книге Философия пытается доказать, что добрые люди всегда получают вознаграждение, а злые – наказание. В 5-ой, что наша воля свободна, и ее ничто не элиминирует, даже божественное предвидение. Причем она не просто философствует в абстрактном пространстве с чистыми интеллигенциями, а разговаривает с узником, приговоренным к смерти. Разумеется, его не просто убедить. Пока ты говоришь, я вроде тебе верю, а как замолкаешь, я вспоминаю, что я в тюрьме, говорит Боэций. Да и впрямь, можно ли вообще аподиктически доказать такие вещи? (спойлер – нет). Логика кладет камни, один на другой. Но проблема в том, что вывод, к которому она стремится, лежит не на центре тяжести, а значительно смещен. И чем выше колонна, тем сильней падение. Средневековые строители прекрасно это знают – своды нередко рушились, и многие церкви изначально были обречены стать руинами. Но у Философии много муз, и Муза Дискурса не самая важная. Есть и Муза Гламура, которая вроде бы рисует воздушные замки музыки, которые тоже быстро растворяются. Но всякий раз, когда Муза Дискурса заходит в тупик, а Боэций утомлен рассуждениями, Философия призывает на помощь музыку, которая успокаивает Боэция, восстанавливает его силы, и которая повествует о том же самом, что и Муза Дискурса, но используя принципиально иной носитель информации. При таком повторении образуется некий эпистемологический прирост. «Однако я уже давно заметила, что ты подавлен трудностью вопроса, устал от продолжительных рассуждений и ожидаешь сладостной песни. Прими же эти стихи, с помощью которых ты освежишь свой дух для продвижения вперед.» Если логика складывает камни, то музыка – как бы временные лекала и опалубки, удерживающие камни в неравновесной позиции. Но дальше начинается самое потрясающее. Когда Философия не может дальше убеждать смертника, что добро торжествует, она внезапно умолкает и молчит. Молчание тоже важный фактор в строительстве. Происходит осадка, цемент схватывается. Чтобы цемент обрел свою прочность нужен минимум месяц. И дальше она начинает с другой стороны! Как бы забыв о первой теме, она начинает громоздить другую колонну доказательств того, что человек свободен. Разумеется, эта колонна также обречена на то, чтобы пасть. «И если музы увлекают тебя веселящей песней, то тебе следует несколько иначе настроиться, пока я привожу в порядок свои рассуждения. — Как тебе будет угодно, — сказал я. — И тогда она начала свою речь как бы с другого конца.» Но дальше происходит удивительная вещь. Получаются две изогнутые колонны, две полуарки, две слабости, которые, смыкаясь, образуют силу, арку: «Но может, впрямь, раздора истин нет // И, обе верные, они хранят союз?»
